Денис Шабалов - Без права на ошибку

– Патронами принимаете? – спросил Добрынин.

Девчонка, округлив глаза, неуверенно попятилась…

– Стой! Стой, подожди! – хлопнув себя по лбу, замахал рукой рекрутер. – Э-э-э… как тебя… Вика!.. Подожди! Я – рекрутер! Новенький это, новенький! Порядков еще не знает! Я оплачу за него! – и, выудив из кошелька еще пару бумажек, передал девчонке.

Та, кивнув и приняв средство оплаты, удалилась, несколько раз с сомнением оглянувшись через плечо.

– Администрацией Белого Дома строжайше запрещено хождение внутри общины патронов и иных средств оплаты, – в частности драгоценных металлов и камней, – кроме доллара США, – подняв палец вверх, оттарабанил Николай. – Да ты не волнуйся, потом отдашь…

– Где ж столько долларов набрали, чтоб свободное хождение обеспечить?

– Так банков-то вокруг сколько!.. Только на этой стороне – десятки! А бакса там до Войны было полно. Вот оттуда и доставали. Так что теперь законодательно закреплен доллар как средство платежа. Пункт пять-семь-двенадцать бюджетного кодекса ОАО, Объединенной Американской Общины. За попытку оплаты патронами или иным – сразу в карцер, а дальше суд. Приравнивается к измене.

Добрынин пожал плечами:

– Ну извини, браток, не знал. Предупреждать нужно.

– Да ничего, – кивнул Николас. – Я рекрутер, для нас это привычно. Это те, кто внутри общины работают, редко сталкиваются. Подожди, сейчас она еще Эм-Пэ вызовет…

– Эм-Пэ?

– Да, милитари полис. Военную полицию. Все как положено. Если не доложит по инстанциям – могут за неблагонадежную принять. Тогда возникнут проблемы с гринкард [36] Грин-карта (также Зеленая карта, гринкард, англ. green card, официальное название – United States Permanent Resident Card) – удостоверение личности или так называемая идентификационная карта, подтверждающая наличие вида на жительство у человека, не являющегося гражданином США, но постоянно проживающего на территории США, и предоставляющая право трудоустройства на территории этой страны. . Отнимут скорее всего. Здесь правило простое: столкнулся с нарушением – доложи. Да ты не волнуйся, все чисто будет. Я же рекрутер, полиция знает, что мы с новичками постоянно общаемся. Не нарушение это, а просто по незнанию.

– Откуда же эта ваша военная полиция узнает, что она, эта официантка, утаила? – озадачился Данил.

– Так ведь и я могу доложить, – пожал плечами рекрутер. – И тогда ее уже за недоклад подтянут. И также в неблагонадежные запишут.

Данилу, выслушав такое, оставалось только руками в оторопи развести. Все следят за всеми. Ни хрена себе порядочки здесь…

Милитари полис появилась спустя минут десять, еще и заказ не подали. Два средней упитанности дядечки в серого цвета униформе и таких же кепках. На правом рукаве ниже плеча вышиты большие красные буквы «MP» и на кепках то же самое.

– Хей, Николас, доброго вечера… А мы-то думаем – что за бардак тут творится? – мельком глянув на Добрынина, обратился к парнишке один из них. – Новенького привел?

– Добрый вечер, господин офицер, – подскочил из-за стола парень. – Да вот, показываю понемногу… У него встреча с командованием, какую-то информацию хочет сообщить. Ну а я пока рассказываю, что у нас тут и как…

– Дело нужное… – кивнул толстячок. – Хорошо, не будем вам мешать. Сигнал поступил, обязаны проверить… Удачного вечера, Ник.

– И вам того же, господин офицер, – чуть поклонился Николай и, проводив взглядом удаляющихся толстяков, с облегчением выдохнул: – Ну все… Нормально. Мистер Льюис хороший мужик, не то что некоторые… Вот тот же офицер Крейсен – такая сука… Привяжется: и гринкард ему покажи, и удостоверение личности… Хотя ведь знает меня, так нет…

Добрынин молчал. Про монастырь и устав, оно, конечно, заметка может быть и правильная, но происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

Принесли заказ. Гамбургер – две булки друг на друге с пластом тушенки между ними и какая-то трава; биг мак – тоже самое, только в двойном формате. И картошка фри – нарезанный тонкими ломтиками и обжаренный картофель. Непривычно, конечно, но вроде сытно…

– Откуда мука? – спросил он, принимаясь за еду. – И где картошку берете?

– Мука на складах в бомбарях «Авиастара». Да и много чего оттуда… А еще – бартер с соседями организован. Патроны на продовольствие и прочие вещи, необходимые в обиходе. Этого добра у общины хоть залейся, на складах патронного завода берем. Там их еще лет на пятьдесят припасено. Меняемся вот хоть на ту же картошку. На том берегу местные выращивают. Делают парнички, почву очищают – и туда высаживают, чтоб радиации не было. Удобряют-поливают… Ничего, нормальная картошка получается.

– Не понял… – озадачился Данил. – Что значит – бартер? Мне говорили, что ваша община с соседним берегом воюет… Какой может быть бартер с врагом?..

– Ну, во-первых – не очень то и воюет. Так… Отдельные перестрелки, боестолкновения, и только… А во-вторых… ну, даже если и воюет… И что? – теперь удивился уже Николай. – Одно другому не мешает. Война отдельно, а торговля отдельно. Должны же солдаты что-то есть…

Прозвучавший бред Данил снова не понял. Не врубился и все тут. Как это так: война – отдельно, а еда – отдельно??! Ведь понятно же: для того, чтобы выиграть войну, нужно давить любыми средствами, до последнего! Если америкосы перестанут снабжать соседей патронами, те не смогут вести войну! И если соседи прикроют кран продовольствия, у этой самой ОАО начнется голод! А голод – очень даже действенное средство. Это что же получается?.. До обеда Джим Моррис с Джоном Смитом друг в друга стреляют, потом – перерыв на обед, причем Смит дает Моррису патронов, а тот ему – гамбургер, а после – продолжаем перестрелку? Что за чушь?!..

– Это именно типично русский взгляд на вещи, – кивнул Николай – или уже Николас? – когда Добрынин обрисовал ему этот вопрос. – Все мешать в одну корзину… Но это же глупо! Вредит бизнесу! Бизнес не должен простаивать. Кстати, говорят, и до Войны так же было. Российская общественность очень негодовала, когда Белый Дом избирательные санкции вводил. И Российское правительство почему-то в ответ тоже санкции вводило… А бизнесу – прямой убыток. Вот это уже совсем возмутительно. Не понимали, что для их же пользы…

Добрынин снова промолчал. Во-первых, потому что смысла спорить не было – он-то по-другому воспитан, и переубеждать сейчас человека… зачем? Во-вторых, не понимал предмета. Не жил в то время. Юка, может, и сказала бы чего… А в-третьих, он уже потерял интерес к этой теме. Его вниманием снова завладел танцпол – и вот там сейчас действительно происходило что-то очень и очень странное…

Из глубины помещения, откуда-то из темного угла за бильярдом, один за другим, вереницей, начали выходить… существа. Иначе Добрынин их и обозначить-то затруднялся. Это были люди, хомо сапиенсы, вроде бы мужского пола, но… выглядели они сейчас похлеще любого выродка. Полураздетые: кто в розовых обтягивающих шортиках, кто в чем-то вроде юбочек, кто и вообще в одних только подтяжках, удерживающих кожаные мешочки на мудях; в перьях: короны из разноцветных перьев на голове, разноцветные веера, окрашенные в цвета радуги, перья на теле, перья, прикрывающие голые задницы, разноцветный перышки на руках и ногах; с флагами – причем флаг единообразный у всех – прямоугольник, раскрашенный во все цвета радуги; да и просто разодетые кто во что горазд: один в колготках в сеточку, второй – в кожаной фуражке и расстегнутом плаще, между полами которого мотыляется мужское достоинство, третий – с розовыми крылышками за спиной, словно огромная бабочка… Это было нечто невообразимое! Кривляясь и пританцовывая, раскланиваясь направо и налево под свист и одобрительные выкрики публики, они прошествовали на танцпол, смешались с людьми – и принялись вытанцовывать, выделывая мерзкие недвусмысленные движения и жесты, адресуясь в зал, улыбаясь до ушей накрашенными губищами и посылая вокруг воздушные поцелуи…