Денис Шабалов - Без права на ошибку

– Вот только в управляющие и осталось податься, – проворчал Добрынин, внутренне забавляясь. Что за стереотип у народа: если у человека хотя бы частично конечности нет, так сразу инвалид? Хотя… Оно и помогает тоже. Такого человека обычно в расчет как полноценного не берут. И невдомек, что он и на палке сто очков форы любому подкинет.

От гостиницы сразу взяли вправо, к большому зданию неподалеку, где гремела музыка и горела огнями вывеска на английском. Было понятно, что до Начала оно тоже не проектировалось как бар, но стало таковым после. До Войны здесь наверняка была пожарная часть или что-то подобное – внизу, на первом этаже здания, красовался ряд высоченных ворот для тяжелой техники, теперь, впрочем, закрытых.

– Пожарка?

– Да. Раньше пожарная часть аэродрома была. Потом-то, конечно, убрали все, внутренние перегородки сломали, и получился клуб с баром и танцполом. Есть где отдохнуть, – подтвердил его догадку Николай.

– А электричество откуда? – поинтересовался Добрынин.

– От аккумуляторов. Каждый день дежурная смена аккумуляторы привозит, меняет. За вечер они помирают, и утром на новые меняются.

– Где заряжаете?

– О-о-о… – протянул Николай. – Это эпопея была… Целый год занимались, зато теперь от топлива не так уж и сильно зависим… В промзоне города до Войны завод металлообрабатывающих станков построили – ДМГ «Мори», совместное японо-германское производство. У них на территории стояла целая батарея солнечных панелей, и почти все уцелели, представляешь?!.. Вот их демонтировали, перевезли на новое место – и снова смонтировали. Ну и все сопутствующее оборудование тоже: зарядные станции, аккумуляторы – всё… Их и используем. А еще три ветроэлектростанции было, они тоже теперь на общину работают.

– Неплохо, – одобрительно ухмыльнулся Данил. – У нас тоже ветрогенераторы, только Робинзон, механик наш, сам собирал… В основном-то на дизеле сидели…

– На заднем дворе и дизель работает. Командование специально выделяет ежемесячно пятьсот галлонов фуела. Ну этого… топлива, во. Солдатне как-то отдыхать и расслабляться нужно. Только поосторожнее надо: бар солдатский, можно по морде получить.

– Беспорядки бывают?

– Ну как сказать… – уклончиво протянул Николая. – Так… Морпехи шалят иногда… Вообще за порядком смотрят, конечно… Но солдатня порой разгуляется…

– А если в офицерский?

– В офицерский нас не пустят, он в здании аэропорта. А сюда пожалуйста, сюда каждый может.

– Чернь и белая кость? – ухмыльнулся Добрынин.

– Ну… как-то так… – развел руками Николай.

Музыка в баре гремела изрядно. Пробравшись вдоль барной стойки между толкающихся, держащих в руках кружки и орущих на разные голоса морпехов, отыскали столик в дальнем углу. Уселись – и Данил тут же начал осматриваться. Любопытно было. В фильмах он частенько видел подобные бары, но вживую – в первый раз.

Большой полутемный зал делился на четыре зоны: у входа – барная стойка с высокими стульями вдоль нее; зона со столиками – напротив; между ними – площадка для танцев; и большая зона с бильярдными столами в глубине. Не сказать, чтоб тут было столпотворение, но вполне достаточно. И у бара, и на танцполе, и за бильярдом – везде. Люди стояли кучками, общались, смеялись, что-то пили – в общем, отдыхали, как умели. Вроде бы все, как и должно быть в подобных заведениях… Но среди всей этой людской мешанины Добрынину вдруг неприятно кольнула глаз некая странность в поведении некоторых мужиков – вели они себя как-то… не по-мужски, что ли… Несколько таких как раз сидело за соседним столиком, и Добрынин, сосредоточив на них внимание, озадачился еще больше. Слишком плавные движения рук; через чур гибкие пальцы и кисти; мягкие переливы голоса и плавность речи, затянутое «а», во всем поведении и стиле общения – какая-то неприятная манерность, искусственность, жеманность; и что ошарашило его более всего – один из них, тот кто сидел лицом к нему, был накрашен !..

Но окончательно поразило сталкера то, что происходило в данный момент на танцполе! Это были два парня. Одному на вид лет двадцать-двадцать пять, второй постарше, около тридцати. Он стоял в центре, делая руками этакие приглашающие движения – а младший, крутясь вокруг себя и как-то этак по-женски помахивая бедрами, шаг за шагом боком приближался к нему…

– Чего это они? – Добрынин толкнул Николаса рукой и глазами указал на парочку.

– Кто? – тот, оглянувшись, зашарил по танцполу взглядом.

– Ну вон… эти…

– Кто? – снова не понял парень.

Парочка, меж тем, сошедшись, обвила друг дружку руками – и младший вдруг яростно впился своим ртом в губы старшего. Добрынина чуть на стол не вытошнило, хотя желудок с самого обеда был пустой…

– Да вон эти, двое, в центре! Что это с ними?! – он, уже не скрываясь, ткнул пальцем в парочку.

Николас, наконец, врубился. Глянул на Добрынина как на дикаря – и пояснил:

– Так пара же. Любят друг друга… Нормальные парни, обычные. Просто – геи…

И вдруг Данил вспомнил… Эта тема в Убежище отсутствовала полностью, как класс, и лишь один раз они с Сашкой, усевшись за какой-то фильм в «Тавэрне» у Пива, наткнулись на этакое непотребство. Посмотрели недолго – неприятно было – и выключили. Данька, тем же вечером спросив у деда, получил очень серьезных звиздюлей, и понял, что это – плохо. Мерзко. Отвратительно. И – забыл. Да и фильм-то неким таинственным образом исчез из фильмотеки… Но он помнил слова деда, который называл таких людей совсем по-другому. Не геи, нет. Совсем не этим нежным и зовущим словом. А резким, резонирующим, четким словом: «пидорасы».

– Так это они и есть, пидорасы? – глядя во все глаза на облизывающих друг друга мужиков, спросил он.

– Какие это тебе пидорасы! Геи!.. – нагнувшись к нему и понизив голос, зашипел Николас. – Нельзя их так называть! Толерантнее нужно быть, терпимее!

Данил молчал, пребывая в легкой прострации. Запустил пятерню в затылок, поскреб в недоумении череп… Ладно. Пусть. Не ему здешние порядки осуждать. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Примем за непонятность, отложим пока в сторону, выясним потом…

Подошла официантка, молодая девчонка лет восемнадцати. Приняла заказ. Данил, изрядно проголодавшийся, по совету рекрутера заказал какой-то «гамбургер canned meat», «биг мак» и «картошку фри». Что заказывает не понимал, но надеялся на своего проводника. Николай тоже сделал заказ и полез в карман куртки. И вот здесь Добрынина ожидал сюрприз.

– Десять баксов, – записав в блокнот пожелания клиентов, мило улыбнувшись, оповестил девушка.

Данил озадаченно посмотрел на парня – тот уже тянул из потрепанного кожаного кошелька зеленую бумажку.