Денис Шабалов - Без права на ошибку

– А мы как же пойдем? – озадачился Добрынин. – Долбанут из пулемета посредине реки – и все, не укроешься.

– Да не, не долбанут, – даже под респиратором было видно улыбку мужика. – Меня-то знают. У меня нейтралитет.

– Это с чего ж?..

– Ну, мы-то не десантура, – развел руками лодочник. – Америкосы деловые отношения понимают. Говорят: хороший бизнес у тебя, Алекс. Алексей Петрович я, кстати, будем знакомы… Туда-сюда переправил – оплату получил. Сиди, не напрягайся, вози туда-обратно…

– То есть ты, вроде как, доверенное лицо? – уточнил Добрынин.

– Да нет, какое там. Говорю же – нейтралитет я. Если нужно кого отсюдова туда перебросить – везу. Оттуда нужно – обратно везу. Вот и весь сказ.

– Значит, контакты все же налажены?

– Ну, знамо дело. Стрелять сразу не будут, не волнуйся. Но с патрулем обязательно встретитесь.

– А наши как реагируют? – спросила Юка, и в голосе ее Данил уловил еле слышное презрение. – Америкосам помогаешь?..

– Наши – это кто? – усмехнулся мужик. – Городские, что ль?.. Какие они мне «наши»… Наши для меня – это вон пацаны, да жена. Вот они для меня и есть «наши». А на остальных я плевать хотел. Жить как-то надо… Сколько уже… Тринадцать лет прошло. Нет уже не наших, не ваших.

– Ну ты – ведь русский?

– Русский, – кивнул мужик. – А тут как… Либо ты очень русский и тогда подыхать ложись; либо ты хоть и русский, но у тебя семья. Так что мне, русскому, деваться просто некуда. Вот собрались бы все вместе, да врезали им. Тогда и я бы пошел. А так… Один я тут. Подойдут на катере, всадят зажигательным и все! И буду я, русский, в своей избе заживо гореть. И семья со мной.

И с этим, Добрынин, пожалуй, был склонен согласиться. Даже не согласиться, а просто принять и хотя бы понять попытаться. «Наши», не «наши» – за примером далеко ходить не надо. Дед рассказывал, что в Великую Отечественную народ, оставшийся под немцами, приспосабливался, как мог. Даже если и не помогали – так просто жили, сосуществовали, торговали, выполняли какие-то мелкие поручения. Да, ненавидели при этом, пакостили, вредили… Но и выжить старались. Каждый для себя определял сам: либо прогнуться и свыкнуться, либо в партизаны подаваться. Да, были и такие, кто в полицаях работал, и вот это уже, понятно, ни в какие края не лезет, это самые настоящие предатели. Но простой обыватель старался приспособиться и жить дальше. Не сам он, этот Алексей Петрович, в охотку с америкосами сотрудничает. Вынужденно. Просто жить старается. Так можно ли его упрекать?.. Да и сам он, Добрынин, если подумать… Вот прямо сейчас – что делает?.. Америкосы – враг? Враг. А Братство?.. Там ведь и русских много, начиная все с того же Паука. Получается, кто больший враг, с тем и деремся? А с остальными можно и дружить? Или просто временный союз заключить? Наверно, да… Это уже политика какая-то. Дебри морали и этики, поди разберись… С одной стороны, америкосы лично ему ничего не сделали. Спорное утверждение, но, тем не менее, это так. С другой – это извечный геополитический враг, враг его страны, России. С одной стороны – нет больше государства, нет ее, Российской Федерации. Но с другой – и США тоже, как государства, очень может быть, больше не существует. Разменялись. С одной стороны – нужно бы их ненавидеть… Но с другой – есть кого ненавидеть сильнее! Охо-хо… Очень многогранный вопрос. Одним боком повернешь – одно откроется, другим боком – совсем другое. И спорить можно до бесконечности. Весь вопрос в степени ненависти. И каждый для себя его решает сам.

А ведь есть еще кое-что, и очень важное! Как они, америкосы, себя с местными ведут?.. Если как твари озверевшие, жгут-грабят-насилуют – это одно. А если смирно живут, планов захвата и покорения не строят, пытаются с людьми контачить, может быть, даже помочь – совсем другое. И здесь уже, пожалуй, можно их немного пожалеть. По-человечески пожалеть, по-русски. Не по своей же воле здесь оказались, могли бы сейчас на своей оклахомщине-вашигтонщине сидеть, в ус не дуть, от местных монстров отбиваться, по Белому Дому ползать, хабар собирать. А они тут. Тоже ведь со своей стороны приспосабливаются, как могут…

Как сказал Петрович, так и получилось. На подходе к правому берегу их уже ожидал патруль – пикап УАЗ с пулеметом в кузове и четверо бойцов. Завидев поднявшуюся мощную фигуру, увешанную оружием, бойцы тут же уперли в лодку стволы, однако Петрович, замахав руками, что-то за орал на басурманском, и там немного расслабились. Не сказать, что совсем оружие опустили, но немедленно расстрелять лодку все-же передумали.

– По-русски они хоть говорят? – спросил Добрынин, пока лодочник, выключив мотор, подходил к берегу.

– Да говорят, как же иначе. Не все, но большинство. К тому же на них наши ребята работают. Рейдеры по-ихнему. Так что русскую речь в любом случае услышите.

Эти слова подтвердились спустя буквально минуту. Когда до берега оставалось всего ничего и уже можно было расслышать собеседника, один из встречающих – видимо, командир отряда, – помахав в воздухе рукой, закричал:

– Хей, Алекс, мэн!.. Вот кайнд оф монстерз ты привез нам?!

– Не монстер, господин капрал, сэр, а очень даже хороший человек! Гуд мэн! – заорал в ответ Алекс, демонстрируя неплохую осведомленность в английском. – Говорить хочет! Э-э-э… как же это… а! Спик! Спик!

– О, е! Спик! Спик инглиш?

– Не, он не говорит, – начал было Петрович, но тут из-за спины Добрынина раздался голос Юки: – Ес, ай спик инглиш.

Данил от удивления чуть из лодки не выпал. Какие, порой, открываются интересные подробности… А ему она и не говорила никогда. Однако это обстоятельство делало общение с господами из-за океана более доступным, чем Добрынин и воспользовался.

– Скажи ему – сведения есть. Для их командования, – велел он девушке, и та немедленно отдублировала:

– Ви хэв информэйшн фор ё комэндз…

– Информэйшн – из э гуд, – одобрительно кивнул сержант. – Но прошу перейти на русски, джентльмены. Фор пратис… э-э-э… трейнин… э-э-э… для практики.

Ну, для практики, так для практики. Нам еще лучше.

Лодка ткнулась носом в берег, Данил перешагнул борт, держа руки разведенными в стороны – и оказался лицом к лицу с командиром отряда. Правда, выше его на голову, отчего тому пришлось даже шаг назад сделать. Глянув на дозиметр, он потянул с головы противогаз… Негритос. Черный, словно деготь, курчавый, губищи как два оладушка.

– Алекс, ты привез май… э-э-э… первач? – первым делом обратился он к Петровичу. Слово «первач» вышло у него до того смачно, будто это был не обычный деревенский самогон, а нечто такое до невозможности вкусное и желанное. – Взял пять… э-э-э… буллет… патронофф вчера… Сегодня обещал привезти! Где?..

– Сложности возникли, господин капрал, сэр, – принялся оправдываться Петрович. – Завтра-послезавтра непременно будет! Клянусь!