Франсис Карсак - Том 5. Так скучают в Утопии

Каррер вышел, открыл подвижную панель, вытащил окрашенные в зеленый цвет сани, установил их. Методично сложил в них все необходимое, удостоверился, что все батареи полностью заряжены, убедился, что работают сигнальные пистолеты. Затем последний раз перекусил на борту «Крысы». Еще только едва рассвело, чем раньше он выйдет, тем лучше. Он в последний раз воспользовался бортовым передатчиком.

— Алло, база? Это Каррер. Готово. Резервуары пусты, выхожу через пару минут. «Крыса» стоит у подножия склона, но я не думаю, что есть риск того, что ее занесет песком. Слышать вас я по-прежнему смогу, но надолго выходить на связь не удастся. Что там со вспомогательной экспедицией?

— Выехала вчера утром. Будем связываться с вами по радио каждый вечер, в шесть часов. От имени всех наших парней говорю вам: мужайтесь!

— До встречи. Приготовьте чего-нибудь поесть и пару бутылок спиртного, если еще осталось! До скорого!

Каррер осторожно заблокировал тормоза, отключил все контакты, вышел через шлюзовую камеру и прикрепил к верхней части антенны белый флаг бедствия. Сани ждали, уже нагруженные. Каррер подхватил оглобли и двинулся в долгий путь.

Сначала идти было вполне комфортно. Сани катились хорошо, земля была твердой и ровной, и, в отличие от того, что было, когда он вел «Крысу», теперь он видел далеко перед собой. Справа и слева слегка колыхались небольшие розовые холмы, но прямо перед ним в нужном направлении простиралась обширная долина. Хотя он находился почти на экваторе, и солнце стояло уже высоко, разрежённый воздух был холодным, но одежда его была теплой и удобной, а лицо защищено маской. В фиолетово-синем небе можно было разглядеть основные звезды; высоко-высоко плавало небольшое белое перистое облачко, почти прозрачное — таким оно было тонким.

Вечером Каррер разбил свой первый лагерь. Он вырыл яму у подветренного борта саней и удобно устроился: сначала — матрас, потом — одеяла, затем — натянутый тент, прикрепленный к борту саней. Каррер запустил маленькую плиту, и узкая брезентовая хижина достаточно быстро прогрелась. Он давно уже справился с трудностями сна в кислородной маске. Но когда с наступлением темноты он захотел взглянуть на часы, то с досадой заметил, что подумал обо всем, кроме как захватить с собой фонарик! Несмотря на это, спал он хорошо, без кошмаров, проснулся рано утром, разомлевший в тепле, и смог заставить себя встать лишь усилием воли. Следующий день прошел без происшествий. Ближе к вечеру Каррер поднялся по склону и, достигнув вершины, сел в передней части саней и позволил себе не напрягая сил скатиться на дно долины. Задул ветерок, которого едва хватало на то, что разгонять на метр-другой по сторонам поднимаемый санями песок.

Но следующая ночь выдалась беспокойной. Ближе к полуночи Карреру показалось — он едва только уснул, — что марсиане объявили его королем, что нечто пытается войти в палатку и что к нему прикоснулась чья-то холодная рука. В панике он сбросил с себя одеяла, попытался нащупать забытый в «Крысе» фонарик, схватил револьвер. С оружием в руке привстал и принялся ждать. Щелкнул тент, что-то упало ему на ноги. Каррер рассмеялся нервным, затрудненным из-за маски смехом: ветер растряс тент и протолкнул через образовавшуюся в нем небольшую щель холодный песок Марса!

Весь следующий день он боролся с ветром и к вечеру едва преодолел сорок пять километров. Уставший, он спал без снов. Дальше одни дни сменяли другие. Ему пришлось ускорить темп, чтобы нагнать время, потерянное от постоянного песчаного ветра, и усталость лишь усилилась. Марсиане уже не казались ему грозными: они просто выжидали — с терпением кота, подстерегающего мышь. Каждый вечер база передавала ему всё новые и новые слова ободрения, которые порой позволяли ему чувствовать себя менее одиноким, но чаще всего раздражали. Каждое утро от утомления, а не от лености он вставал все более мучительно после новой беспокойной ночи. От бороды под маской чесалась кожа, и ему пришлось посвятить два часа бритью: приподнимая маску, он проводил бритвой по незначительной поверхности кожи, после чего снова опускал маску на лицо, чтобы сделать пару глотков воздуха. То было чрезвычайно утомительное и раздражающее занятие, к тому же таившее в себе коварную угрозу кислородного голодания. В конечном счете он был вынужден заставить себя надеть маску обратно.

Он задыхался в разрежённой, почти не имевшей кислорода атмосфере, но чувствовал себя хорошо.

Такого же рода испытание повторялось каждый раз, когда ему приходилось есть. В итоге он начал есть реже и терял силы, почти этого не осознавая.

Затем в один из дней, когда ветер был слабым, ему пришлось на некоторое время покинуть сани и вернуться по своим следам. Химическая печь где-то запропастилась, а он чувствовал, что с каждым вечером будет нуждаться в ней все больше и больше. Должно быть, он забыл ее в яме, где спал. Поскольку в тот момент, когда Каррер заметил ее отсутствие, он прошел еще не более двух километров, то вернулся ее поискать. Печь он нашел, пройдя по следу, оставленному санями. И внезапно он содрогнулся: на некотором расстоянии от его собственных следов, на земле имелись другие следы — параллельные борозды, которые мог оставить некто, волочивший ноги. Этих борозд было две с каждой стороны, тогда как дальше тянулся гладкий и неповрежденный песок. Через несколько метров эти следы слегка расходились, затем исчезали, словно существа, следовавшие за ним, улетели.

Припустив со всех ног обратно, он вернулся к саням, подхватил оглобли и бежал до тех пор, пока мучительная боль в боку не заставила его остановиться. С револьвером в руке он обвел взглядом красноватую равнину: ничто не двигалось, никаких невероятных следов не отпечатывалось рядом с его собственными следами на мертвых песках Марса.

— Ветер? — пробормотал он с сомнением. Жуткая усталость — как умственная, так и физическая — охватила его, и, пожав плечами, он продолжил свой путь.

В тот вечер Каррер уснул на вершине дюны. Прослушав сообщение базы, он впервые попытался связаться со вспомогательной экспедицией. Ему показалось, что он услышал несколько едва различимых слов, но поддержать связь, если она вообще была, не удалось.

Как и почти во все ночи, пришли марсиане. Они были всё такими же прозрачными и скользили по земле волоча ноги, оставляя в песке длинные параллельные следы.

На следующий день ему повстречался невероятный пейзаж. Река давно забытых времен прорыла там столь титанический каньон, что заполнить или выровнять его не смогли даже тысячелетия эрозии. Далеко слева высились багровые стены, тогда как справа, отбрасывая под солнцем причудливые тени, поднимались по холму гигантские земляные пирамиды. Целый день он шел в этом дантовском проходе, с беспокойством спрашивая себя, верно ли он поступил, что двинулся этим путем, не выйдет ли он к тупику, к стене, которую не сможет преодолеть.