Франсис Карсак - Том 4. Пришельцы ниоткуда

— Да-да, понимаю... Ах! Вот и Анна!

Захлебываясь слезами, она бросилась к нему в объятия:

— О! Крестный, простишь ли ты меня за то, что моя преступная беспечность привела к смерти моего отца?

— А ты, простишь ли ты меня за то, что я сомневался в тебе? Ну, будет, будет тебе, я думаю, это ужасное приключение многому научило всех нас. Что до меня, то я только что пережил, несмотря на жуткие мгновения, самые прекрасные часы моей жизни!

— Тяжело было?

— Да, и мне стыдно, что я снова радуюсь. Слишком многие, увы, погибли! В Безжалостном лесу, еще до того, как мы добрались до реки. Ну, а как ты, Анна?

— Нам тоже туго пришлось. И без Бушрана, а затем и Акки, я, вероятно, не выжила бы.

— А твои спутники?

— Погибли — все, за исключением Клотиль и ее брата. Она потеряла руку, но Акки говорит, что ее можно будет регенерировать на одной из его планет.

— Бедняжка Клотиль, она так гордилась своей красотой! Увы, нас ждет еще немало забот, и я боюсь...

— Полноте! Будущее, возможно, будет не таким мрачным, каким оно тебе представляется.

Они еще долго говорили, стоя на берегу. Васки выгружались теперь сотнями и за теми, кто прибыл первыми, или бриннами направлялись к длинным временным хижинам, где их ожидал сытный ужин и отдых. Вечерняя заря становилась все более и более красной, и солнце уже начало опускаться за холмы.

В конце ужина гонец, присланный Техелем-Ио-Эханом, сообщил Анне и Акки, что вождь ждет их. Отправляясь к нему, они увидели, что на склоне у озера приготовлен большой костер. Трава перед ним была скошена. Вождь сидел перед своей хижиной в окружении советников в праздничных одеждах из разноцветных шкур, украшенных птичьими перьями.

— Сегодня вечером, когда взойдет луна, пройдет великий Танец войны. Отсо будет танцевать вместе с нами как наш союзник. Я бы хотел, чтобы и вы приняли участие, ты — как наш друг с той стороны небес, а ты, женщина, — как истинная герцогиня берандийцев. Это нужно, чтобы засвидетельствовать перед моим народом, что ты не лжешь, что твой народ наконец понял правду и весь ужас своего отношения к нам. Вы согласны?

— Да, — сказал координатор.

— А ты?

Анна ответила не сразу:

— Все же мы собираемся сражаться с моим народом!..

— Разве среди твоего народа нет таких, кого ты ненавидишь?

— Конечно есть!

— Тогда танцуй исключительно против них. И только они будут сражены твоим танцем.

— Хорошо! Я согласна.

— У нас женщина редко бывает вождем, но и такое случается. Эее поможет тебе переодеться. Пойдем, небесный союзник.

Огни уже горели, когда Акки вышел их хижины, одетый в костюм воина-бринна. Его кожа, подкрашенная в зеленый цвет соком одной из трав, была покрыта белыми штрихами, подчеркивавшими мощь его мускулов, а короткие штаны из кожи клаина, как и подобало великому вождю, были украшены расшитыми волнистыми линиями зубами животных и, как он подозревал, еще и «человеческими» зубами. В его волосы были воткнуты три зеленых пера, а в руке он держал длинный дротик с треугольным обсидиановым наконечником. Это переодевание его не смущало: он давно привык к самым странным обычаям различных планет.

— Вы великолепны! Настоящий лесной человек. Ну, а как вам я?

Акки обернулся. Перед ним, широко улыбаясь, стояла Анна. Кожа ее тоже была подкрашена зеленым тоном, обнаженное тело было настолько густо покрыто линиями и знаками, что она казалась одетой. Ее короткие рыжие волосы были залиты лаком и уложены в форме каски, а воткнутое сверху зеленое перо развевалось на ветру.

— Оригинальная и соблазнительная, — произнес он наконец.

К ним подошел вождь бриннов.

— Идемте, танец сейчас начнется. Наш друг васк уже там.

— Что мы должны делать, Акки?

— Повторять все за ним, находясь от него в трех шагах. Мы его союзники, его опора, но первую роль сохраняет он. Главное, — добавил он, понизив голос, — что бы ни случилось, не смейтесь. Помните: все то, что мы вскоре увидим, не более смехотворно, чем этикет двора Берандии!

Уже совсем стемнело, и площадь была освещена только пламенем больших костров и сотнями факелов, которые держали бриннские женщины и дети. Акки вдруг вспомнил о Хассиле.

— Вождь, нельзя ли принести сюда моего раненого друга? Он мне никогда не простит, если не увидит этой церемонии, — добавил он для Анны.

Техель отдал приказ, и четыре крепкие женщины тотчас же вышли и быстро вернулись, неся на носилках хисса. С ними шли Бушран и Роан.

— Что подумает крестный? — шепнула девушка.

— Ничего не говорите, и он вас, возможно, не узнает. Мне вот интересно, где все мужчины?

Ответили ему донесшиеся со стороны берега раскаты тамтамов. Гуськом в свете костров появились воины, длинная, колышущаяся колонна которых терялась во мраке. Ни слова не говоря, они выстроились в шесть концентрических кругов вокруг четырех вождей.

Техель-Ио-Эхан поднял обе руки. На толпу зрителей обрушилась тишина. Вождь закричал, и его крик, меняя тональность, зловеще отозвался над озером и долго еще звучал эхом среди скал. Тишина. Новый крик. Затем воины внезапно подхватили этот крик громогласным хором. Там, на востоке, горизонт засветился, и над холмами появился диск Лооны.

Только тогда вступили тамтамы, сначала приглушенно, затем все громче, с прерывистыми раскатами, которые то нарастали, то удалялись, и вновь нарастали... Воздух дрожал, сама земля дрожала. Сначала медленно, затем все быстрее воины молча закружились вокруг четырех вождей. Почти полная луна усиливала красный свет факелов и костров. Техель коротко вскрикнул, и танцоры резко остановились. Через проход в их круг ввели четырех мужчин, четырех берандийцев.

— Зачем они их привели? Я не знала, что есть пленные, — шепнула Анна.

— Не знаю, но мне страшно... Их четверо, нас тоже четверо... Если бы я знал... но... как можно было это узнать?..

Он с силой схватил Анну за руку.

— В любом случае сейчас уже слишком поздно! Если мы отступим, нас убьют. Так нужно, Анна, так нужно! Вы меня слышите?

— Да, но... Нет, я не смогу!

— Взмахните рукой! Если ваш берандиец умен, он прикинется мертвым и попробует попытать счастья!

Воины снова закружились под приглушенный бой барабанов. Затем, сначала почти неслышно в первых рядах, потом постепенно усиливаясь, раздалось дикое, монотонное пение. Под гипнотический барабанный бой оно оглушало, мутило сознание. Техель тоже пел, поворачиваясь вокруг собственной оси.

— Подражайте ему, Анна!

Теперь запел уже и второй ряд, но более быстро, чем первый, затем третий, четвертый, пятый, шестой. В стороне, в полумраке, толпа колыхалась, образуя цепь, в которой все держали друг друга под руки. Оцепенение постепенно переходило в экзальтацию.

«Господи, — подумал Акки, — эффект Пьессина!»