Франсис Карсак - Том 4. Пришельцы ниоткуда

Он был так назван по имени хисского психолога, который его изучал. У рас с сильными телепатическими возможностями, таких, как сами хиссы, а также похожих на них других человеческих сообществ, подобный вид коллективного, общего опьянения вызывался пением и ритмичными движениями, и это опьянение могло быть одухотворенным, как в хисских церемониях, но могло и пробуждать жажду убийства, наподобие амока у земных малайцев.

Акки попытался бороться. Не принадлежа к хлорогемо-глобиновым расам, он был менее восприимчив, но было уже слишком поздно. Бриннов было слишком много. Вопреки его воле, рука сжала дротик, и волна ненависти поднялась в нем против этих четырех связанных пленников, которые тупо смотрели на происходящее, тоже будучи охваченными бессильной злобой. Затем он перестал что-либо соображать.

На какое-то мгновение он вновь увидел Анну, которую забыл предупредить: она была мгновенно околдована, губы ее раздвинулись в хищном оскале. Позади нее огромный васк разразился свирепым смехом: наконец-то его ненависть к бе-рандийцам будет удовлетворена! Один из бриннов зарычал, смысл его прерывистых слов до Акки не доходил, но он и не старался их понять.

Теперь все кричали, он тоже вместе с другими, из толпы женщин поднимался долгий, меняющийся по тональности жалобный вопль.

Позже он не мог восстановить, как все произошло. Он помнил, как Анна выдергивала свой дротик из тела пленника, на которое наступила обнаженной ногой, смутно помнил, как сам наносил удар за ударом. Внезапно все кончилось. Он очнулся, стоя под луной, задыхаясь, пот струился по его телу. Их было четверо на огромной площади, четверо живых. Пыль почти впитала большие темные лужи.

Он содрогнулся, обозленный на бриннов, но больше на самого себя. Сидя на земле, Анна плакала, тупо глядя на свой окровавленный до половины древка дротик. Один только Отсо оставался бесстрастным.

— Хороший был танец, — сказал старый бринн. — Мы победим!

Акки смотрел на него без страха. Этот бринн был стандартным продуктом своей цивилизации, или своей дикости, если хотите. Тот же самый вождь, который только что убил или заставил убить четырех безоружных пленных, чуть раньше принял васков так, как и подобает союзникам. Так же он принял и берандийцев, благородных берандийцев, которые уничтожали или обращали в рабство его народ. Акки наклонился к Анне, поднял ее и сказал:

— Оставьте угрызения совести, вашей вины в этом нет. Во всем этом виноват я. Мне следовало бы предвидеть наличие у бриннов эффекта Пьессина. Вы были не в себе!

Разрыдавшись, она прижалась к его груди.

— Пойдемте, Акки! Оставим это место!

Она увлекла его в сторону берега. На освещенном поднявшейся луной озере были легкие волны. В маленькой бухте,

раскачивая высокую траву, замирал легкий бриз. Они сели на выступ скалы.

— Завтра днем все это будет казаться вам дурным сном. Забудьте это!

— Как я смогу забыть?

— Сможете, уверяю вас! Эффект Пьессина не имеет длительного воздействия на сознание. Через несколько дней все это будет для вас лишь ужасной историей, рассказанной вам кем-то давным-давно, а вовсе не чем-то таким, что вам довелось пережить самой.

— Вы мне это обещаете?

— Конечно! Я много раз испытывал этот эффект у хиссов, правда, при менее жутких обстоятельствах.

— Я вам верю, Акки! Вы так много знаете!

— Не больше, чем другие. Вы и сами могли бы узнать очень многое, если бы случай позволил вам родиться в одном из наших миров. Я часто думаю...

— Говорите!

— Что ж... Я часто думаю: как же досадно, что все ваши достоинства растрачиваются на жалкие интриги затерянного мира, тогда как вы, как мне кажется, рождены для больших дел. Но еще не поздно, Анна. За несколько лет вы смогли бы наверстать упущенное. У нас на Новатерре есть великолепные учебные заведения, где технические средства таковы, что одаренный человек вроде вас...

— А мой народ, Акки?

— Ха! Что значат несколько тысяч человек, которые, я должен это сказать, за исключением очень немногих, не показались мне особенно стоящими!.. Мы, возможно, могли бы... Мне остается выполнить только еще одну миссию -ия смогу перейти на работу в центральную администрацию или же стать преподавателем в каком-нибудь университете.

— Что это, признание в любви?

— С того самого дня, как я увидел вас на вершине вашей башни... У меня нет большого опыта, Анна. Я все время перелетаю с одной планеты на другую, думая о счастье других и никогда — о своем собственном, зачастую принося несчастье сейчас ради счастья в будущем.

— А почему бы вам не остаться со мной, Акки? Почему бы нам вместе не повести берандийцев к светлому будущему?

Он вздохнул:

— Увы, это невозможно! Даже если я перестану быть координатором, я должен служить Союзу человеческих миров, и Большой совет не согласится с тем, чтобы я посвятил себя какому-то одному человеческому сообществу! Я своего рода офицер, Анна. Ах! Если бы ваш народ был народом целой планеты. И даже... И потом, ваши люди меня все равно никогда бы не приняли. Тем не менее я хочу вам сказать, что я никогда еще не встречал женщины, на которой бы счел за счастье жениться, если бы это было возможно.

— Ох! Акки, и почему только так вышло, что я — герцогиня Берандии, а вы — галактический координатор? Почему?

— Вопрос не нов, это еще одна из старых трагедий, которые всегда существовали на всех планетах! Пойдемте, Анна. Что бы ни случилось, сохраните вот это.

Он надел ей на палец свое кольцо координатора, на котором горела двойная бриллиантовая спираль — символ одной из галактик.

— Спираль, Анна. Символ Союза человеческих миров. Наш знак координаторов, которых иногда называют также отшельниками!

На следующий день, изнуренные нервным потрясением, они проснулись не так рано, как обычно, но в десять утра Техель послал за ними.

— Идемте, я покажу вам то доказательство, о котором вы просили.

Их ждала длинная пирога, в которых сидело двенадцать могучих бриннов. Они поплыли к нижнему озеру. Вождь сидел на носу.

— Ну что, Анна, хорошо спали? — спросил Акки.

— Да. Как вы и обещали, все это теперь кажется мне всего лишь сном. Все, кроме этого...

Она повела пальцем из стороны в сторону — и кольцо засверкало в лучах солнца.

— Вероятно, это тоже всего лишь сон, — печально сказал он.

С уст старого бринна сорвался короткий приказ. Пирога повернула и вышла с глади озера в один из протоков, глубоко вдававшийся в материковую часть владений бриннов. Затем, в течение еще нескольких часов, они плыли по узкой речушке с медленными водами. Никто не разговаривал, слышны были только прерывистое дыхание согнувшихся над веслами бриннов, шум рассекаемой носом пироги воды и, время от времени, унылые протяжные крики птиц кейтенбура, сидевших на вершинах деревьев. Река теперь была зажата между высокими утесами, и, подняв глаза, Акки заметил прерывистые дымки костров, передававшие сигналы, и, черные на голубом фоне, крошечные головы воинов, следивших за их продвижением: то были наблюдательные посты бриннов.