Франсис Карсак - Том 3. Львы Эльдорадо

смерть, с вытянутыми, словно для последнего удара ногтями, пальцами.

— Сика, каковы обычаи ее племени?

— Не знаю, госпожа. Будь здесь господин... Кажется, они зажигают три факела и устанавливают их треугольником.

— Ты не могла бы спросить у ее брата?

— Я плохо говорю на их языке, и я боюсь его. Да и потом, он сейчас с господином и, наверное...

Долгий крик огласил тишину ночи, крик, исполненный такого ужаса, что у Стеллы мурашки побежали по коже. Крик шел из пристройки. Стелла бросилась к окну, но отсюда сквозь оставшуюся открытой дверь были видны лишь спины выстроившихся в шеренги стражников-кеноитов. Крик повторился: то был вопль существа, замученного до такой степени, что оно уже утратило всяческую индивидуальность, и теперь невозможно было понять, кричит ли это так человек или же какое-то животное. Сика с невозмутимым видом зажигала факелы.

— Не ходи туда, госпожа. Это дела мужчин.

— Дай мне пройти! Сейчас же! Что они делают, боже правый, что они делают?

— Не ходи туда. Ты не знаешь господина. У него только что было лицо, как у мертвого! Он тебя...

Протяжный вопль повторился снова, разбился на рыдания. Стелле казалось, что он длится уже много часов и никогда не стихнет. Затем внезапно наступила тишина, нарушенная вскоре зловещим глухим шумом шагов во внутреннем дворике. Еще через несколько мгновений в комнату вошел Тераи. На секунду-другую он замер у двери, обвел взглядом мертвую Лаэле, зажженные факелы, бледную Стеллу и невозмутимую Сику.

— Спасибо, Стелла, — проговорил он наконец.

— Что там происходит? Что вы делаете?

— Ничего. Просто позволил Ээнко немного позабавиться с толстяком-торговцем. Теперь уже все кончено. Для остальных это стало хорошим примером — заговорят как миленькие.

— Вы... вы... до чего же вы бессердечны!

Тераи взорвался:

— Жалеть эту падаль? И вы мне это говорите здесь, при ней?

Он указал на труп Лаэле.

— На кону судьба этой планеты, мадемуазель! Не только ныне живущих, но и их потомков!

— Неужели вы не можете просто убить этих несчастных, вместо того чтобы...

— Я должен узнать, что они замышляли, и узнать как можно скорее! О, если бы у меня были все эти аппараты, все эти наркотики, к которым прибегает следствие на Земле, возможно, я и не был бы столь к ним жесток... Но у меня нет ни того, ни другого, а главное — нет времени! Но пойдемте, уже без пяти три. Такой фейерверк не следует пропускать.

Он увлек Стеллу на террасу. Башня храма четко выделялась на светлом фоне луны, рядом с колоннадами императорского дворца, пробивавшимися сквозь густую листву.

— Постоим здесь, у двери. Через несколько минут, вероятно, пойдет каменный дождь.

Они принялись ждать. Большие пожары уже догорали в нижнем городе, и только слабые отблески указывали места, где недавно бушевал огонь. Шелестя в листве, поднялся свежий ветер. Прямо над их головами тяжело пролетела какая-то ночная птица, и ее протяжный печальный крик зловеще прозвучал в безмолвном парке.

— Три часа! Смотрите внимательно!

Время словно замедлило свой бег. Внезапно башня храма дрогнула и вся целиком поднялась к небу на столбе красного пламени. Второй взрыв бросил обломки храма навстречу падающей башне, затем все смешалось в чудовищном огненном смерче. Императорский дворец осветило, как в праздник, деревья от взрывной волны согнулись черными тенями. Затем до них докатился грохот и беспрерывный треск.

— Давайте-ка вернемся!

Тераи увлек Стеллу в дом. Град обломков сыпался с неба на плац, но некоторые долетали и сюда, и сухой удар или влажный шлепок раздавались то здесь, то там. Затем все стихло. На месте храма в кольце ярко горящих деревьев и кустов медленно, тяжело вздымались гигантские рыжие клубы дыма, уносимые ночным ветром.

— Там, должно быть, было тонн пятьдесят взрывчатки, — пробормотал Тераи. — Но спустимся вниз, дело еще не закончено.

Она удержала его за руку.

— Вы будете их пытать?

— Да, если потребуется.

— Не знаю, вынесу ли я эти крики, Тераи! У меня не такие стальные нервы, как у вас, полу...

— Полуазиата, вы хотели сказать? Пойдемте! Сика постелет вам в крипте. Там вы ничего не услышите.

— Но я все равно буду знать, что в это время...

Он раздраженно взмахнул рукой.

— Думаете, мне это приятно? Надо было захватить вас с собой для наглядного урока. Вы бы тогда увидели, что скрывается за роскошными особняками вашего отца, за всеми этими приемами и балами, на которых вы танцевали, расточая улыбки, за всей вашей шикарной и безмятежной жизнью! О, наверное, испытываешь сладостное чувство могущества, когда способен одним росчерком пера определить судьбу планеты, когда решаешь отдать на разграбление тот или иной мир, — и тем хуже для его обитателей, если таковые на нем существуют! Но сейчас вы не в Нью-Йорке и не в Сан-Франциско, не в одном из кабинетов всемогущего Хендерсона. Вы — на Эльдорадо, рядом с дикарем Тераи, там, где истекают кровью, страдают, умирают, подвергают людей пыткам! Как бы я хотел, чтобы на вашем месте, мадемуазель, был ваш отец! В общем, оставайтесь здесь или идите в крипту — мне уже все равно!

Масляная лампа слабо освещала сводчатую комнату, и сидевшей на деревянном ложе Стелле казалось, что она вернулась в далекое прошлое Земли, в один из тех жестоких и трагичных периодов, о которых рассказывают варварские предания. Колеблющийся свет выделял неровности на каменных стенах и освещал тонкое лицо Сики, оставляя затемненными лишь впадины глаз. Стелла напряженно прислушивалась, но здесь до нее не долетало никаких шумов — лишь их с Сикой дыхание знаменовало собой ход минут.

— Поспите, госпожа, вы устали!

— Не могу, Сика. Там, наверху, пытают людей.

Кеноитка искренне удивилась:

— А разве на Земле так не делают? Как же вы узнаете замыслы врагов?

— У нас есть другие способы, которые не причиняют боли. У нас те, кто опускаются до того, чтобы мучить других, считаются дикарями.

Сика какое-то время молчала.

— Стало быть, вам неприятно, что господин, по-вашему, ведет себя словно дикарь? — тихо спросила она наконец.

— Да, пожалуй.

— Вы любите господина?

— Скажете тоже! Просто он, как и я, землянин, и меня касается все, что он делает.

— Почему?

— Потому что... Ох, даже и не знаю! Но я бы предпочла, чтобы Тераи не пришлось...

— Вы его любите, госпожа, и стараетесь оправдать. Он в этом не нуждается, — он делает то, что должен делать, поступает так для нашего общего блага.

— Я уже и не знаю! Возможно, вы и правы...

Дверь распахнулась, и вошел Тераи — выглядел он свирепо.

— Пойдемте, Стелла! Вы мне нужны, будете свидетельницей. Среди пленников, как я и думал, оказался землянин, вероятнее всего, агент ММБ.