Франсис Карсак - Том 3. Львы Эльдорадо

Снаряд разорвался на втором этаже, и обломки загромождали коридор. Жозеф лежал на пороге с пробитой головой. Стелла на мгновение замерла в нерешительности, прислушиваясь: все было тихо, стрельба прекратилась. Она снова спустилась в подвал, попыталась еще раз дозвониться до Тераи. Теперь на том конце провода вообще никого не было. И тогда, потеряв голову от беспокойства, она взяла с оружейной полки пистолет-автомат, проверила магазин и вышла.

Удар отбросил ее назад. Ощутив острую боль, она посмотрела непонимающим взглядом на длинное оперение стрелы, вонзившейся ей под левую грудь, и рухнула на землю. Мельком она еще успела увидеть ухмыляющееся лицо склонившегося над нею Ээнко, но затем провалилась во мрак.

Здесь, на пороге своего дома, и нашел ее через несколько минут Тераи. Она лежала скорчившись, лицом к небу, и редкие капли дождя медленно текли по ее щекам, будто слезы.

Армия возвращалась в страну ихамбэ, длинная вереница людей и повозок с оружием, припасами и добычей, с женщинами и детьми изыскателей, рабочих и нескольких инженеров, которые предпочли на время карантина остаться на Эльдорадо. Огромной гусеницей струился этот конвой между рощицами, иногда исчезая в высокой траве, гусеницей, из которой вырастал то тут, то там долговязый силуэт навьюченного, недовольно трубящего биштара. Тераи шагал впереди, ничего не замечая, в суровом молчании, прерываемом, когда это было необходимо, одними лишь короткими резкими приказами. Он шел, внутренне недвижимый с тех самых пор, как Стелла в ее золотом гробу упокоилась на вершине холма над Порт-Металлом, рядом с могилой Лео. Целыми днями работали люди и бульдозеры, принося камни, утрамбовывая землю, и теперь они оба лежали под огромным курганом, неизмеримо более высоким, чем те, которые во мраке забытых времен Земли варварские племена насыпали над погребениями своих вождей.

Он шел, глухой ко всему, что его окружало. Сильвер и Фландри навестили его перед отлетом, о чем-то говорили с ним, но он уже не помнил о чем. Был объявлен карантин, ММБ проиграло войну... Все ему было теперь безразлично, даже жажда возмездия на какое-то время уснула в нем. Ничто его не подгоняло. Позднее, когда вернутся силы, он выследит Ээнко и его воинов, — позднее. Они поставили себя вне закона, нарушив законы Око Сакуру, и теперь нигде на этой планете не найдут поддержки, отовсюду будут изгоняться, словно собаки, своими же соплеменниками до тех пор, пока он, Тераи, не найдет их и не убьет. Он шел. Боль жила глубоко внутри, глухая, отупляющая. Позднее, возможно, он сможет даже поплакать. Позднее он снова сможет ненавидеть, что-то планировать, позаботиться о будущем этой планеты, которая была теперь ему противна, но которую он не чувствовал себя вправе оставить. Позднее он сможет вернуться к жизни, возможно, даже смеяться.

Армия пересекла лес и углубилась в саванну. Под тяжелым небом уходящей осени, прикрытая облаками, которые неотступно преследовал ветер, она простиралась в бесконечность, рыжеватая и прекрасная. Набежавшие с горизонта тучи обрушились на землю дождем. Он их не видел, не чувствовал хлеставших по лицу капель. Он шел.

Лаэле... Лео... Стелла... Что ему до всего остального? Лаэле, дикарка чужого мира, бывшая для него воплощением всей нежности жизни. Лео, неподкупный и надежный товарищ. И, наконец, Стелла, обретенная слишком поздно и слишком быстро утраченная, Стелла, которая была одной с ним крови и могла бы стать матерью его детей. Все погибли, всех унесла кровавая буря, которую сам же он и вызвал... Уж не ошибся ли он? Стоило ли Эльдорадо такой цены? Этого он уже не знал. Он вспоминал все свои промашки и тактические просчеты. Ему следовало лучше охранять Стеллу, он не должен был недооценивать фанатическую ненависть Ээнко. Он должен был... К чему теперь это? Что сделано, то сделано, он наказан за то, что восстал против целой планеты, что счел себя способным спасти целый мир. И вот теперь он идет один в окружении своих спутников, хранящих глубокое молчание, наполовину из уважения к его скорби, наполовину из страха перед его неистовыми вспышками гнева. Один. И останется таким до самой смерти. Один, без Лаэле, без Лео, без Стеллы. Без Ээнко. Он обернулся. Армия продвигалась беспорядочным строем, не хватало пушки, вероятно, увязшей в грязи при переходе вброд реки. Он пришел в ярость. Шеренги сомкнулись, отстающие добавили шагу. Устало махнув рукой, он снова ушел в себя.

Однажды вечером он испытал новый удар. Армия случайно остановилась на ночлег в том месте, где они бросили свои вещи, уходя от умбуру. Затоптанные копытами животных, мокрые, грязные и уже наполовину истлевшие, на земле валялись клочки одежды Стеллы. Он наклонился, благоговейно собрал их, развел большой костер и все сжег. И ему показа-

лось, словно что-то оборвалось в нем, словно он во второй раз похоронил Стеллу и свое прошлое.

Пробегали дни. Боль не утихала, но становилась все глуше. Постепенно он снова начал воспринимать окружающий мир таким, какой он есть. И когда они дошли до берегов Ируандики, пока собирали лодки, на которых можно было бы доплыть до Кинтана, он заметил девушку с тяжелыми русыми косами, которая полоскала в реке белье.

— Как тебя зовут?

— Сигрид Нильсен, мсье Лапрад.

— Замужем?

— Нет.

— Хорошо. Будешь моей женой. Мне нужен сын. Но знай: я тебя не люблю, и не думаю, что вообще когда-либо полюблю!

Отец, старый изыскатель, хотел было возразить, но, поймав на себе предостерегающий взгляд гиганта, лишь пожал плечами. В конечном счете, с Тераи его дочь не будет несчастлива. А время, как известно, многое меняет...

Тераи запрыгнул в лодку последним и остался стоять на корме. После дождя Ируандика смеялась всеми своими волнами, и в омытом небе, над страной ихамбэ, разворачивала свои цвета радуга. Отчаянно, всем сердцем Тераи захотелось увидеть в этом счастливое предзнаменование.

Самое странное происшествие в моей жизни?

Наш хозяин знакомым жестом провел рукой по своей густой шевелюре, затем почесал подбородок. — Подождите-ка, нужно собраться с мыслями, — сказал он, подлив нам немного коньяку.

В тот вечер мы втроем гостили у Арно Лапейра, геолога и антрополога, известного своими раскопками во всех частях света, — трое его бывших однокашников, давно уже взявших в привычку откликаться на его приглашение проводить с ним Марди Гра 14 14 М а р д и Г р а (фр. Mardi gras, буквально — «жирный вторник») — вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала. Праздник, который знаменует собой окончание семи «жирных дней» (аналог Всеядной недели). .