Франсис Карсак - Том 3. Львы Эльдорадо

Преодолев овраг, я так быстро, как только мог, вскарабкался по второму склону к железной дороге. Там я вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание.

Подняв голову, я заметил, практически прямо над собой, увенчанный зелеными дубами и соснами высокий силуэт скалы, на которой находился вход в пещеру. Но скалу озарял странный красноватый отблеск, и я повернулся к заходящему солнцу, ища источник этого света: запад, прорезаемый зигзагообразными молниями, утопал в непроглядной мгле. Гром грохотал теперь практически беспрестанно, и, хотя я не успел еще как следует отдышаться, я решил больше не ждать и начал подниматься на последний склон.

Несмотря на тяжелый кувшин, цепляясь за знакомые ветки, ступая на вырезанные в грунте ступени, поднялся я быстро. Красный свет на скале был теперь более отчетливым, пляшущим, и я решил, что мой товарищ разжег, как мы иногда это делали, большой костер. Я взобрался наверх, ухватившись за молодой дуб, росший с краю траншеи, поставил кувшин на землю и огляделся в поисках входа в грот. Он находился слева от меня, метрах в двадцати. На мгновение задержавшись на черной дыре, что зияла на месте раскопок, я снова обратил свой взгляд на вход в пещеру и инстинктивно отпрянул, впечатавшись спиной в узловатый ствол дуба.

В пещере, у самого входа, действительно горел большой костер, или скорее вереница костров, дугой расходившихся от одной внутренней стенки к другой позади низкой каменной стены сухой кладки. Но светлое пятно палатки исчезло, и на его месте я видел нечто невообразимое.

В центре, позади костров, сидел на корточках человек — плотный, мощный, сгорбленный. В язычках пламени его смуглая кожа казалась охристой. В руке он держал короткое толстое копье, наконечник которого слегка поблескивал. У него была большая, косматая голова, и, когда он повернул ее ко мне, я увидел в его глубоко посаженных глазах, под огромными надбровными дугами, отблеск огня. Чуть дальше, в красном сумраке, под шкурами животных, лежали и другие, — я смог различить лишь их смутные очертания. Каменный пол вокруг костров был усеян объедками, сломанными или наполовину обглоданными костями, хворостом и тускло мерцавшими камнями из кремня. В углу валялся огромный, уже почти голый скелет какого-то животного.

Из тени вышел другой человек и неспешно, грузной и одновременно легкой походкой, приблизился к огневому барьеру. Остановившись рядом с сидевшим на корточках дозорным, он пристально вгляделся во тьму. Осторожно, стараясь не шуметь и пригибаясь к земле, я отступил чуть назад, забыв про кувшин. Затем снова замер и продолжил свое наблюдение.

У меня не было ни малейших сомнений относительно того, кто эти существа: передо мной находилось племя неандертальцев. Но был ли я жертвой галлюцинации, или же каким-то необъяснимым образом я открыл окно во времени, окно в прошлое, позволившее мне, археологу из XX века, наблюдать сцену, происходившую сорок или пятьдесят тысяч лет тому назад? Оцепенев от ужаса, ужаса почти метафизического, я, однако же, продолжал мыслить и, отчаянно пытаясь найти аргументы в пользу первой — успокаивающей — гипотезы, не сводил с неандертальцев глаз.

Теперь стояли уже оба мужчины, — приземистые, с огромной бочкообразной грудью, которую не скрывали даже накидки из шкур, короткими руками и ногами. «Если что, — подумал я, — мне, вероятно, удастся быстро сбежать по склону к дороге, где я буду уже в безопасности, — там то и дело ходят машины, эти знакомые изобретения моего века». Затем — странная штука! — весь страх ушел. Я все же склонился к тому, что все это -галлюцинация, порожденная моим нервным состоянием, моим желанием узнать жизнь этих первобытных людей, желанием, побуждавшим меня тогда и побуждающим и сейчас раскапывать их места обитания. Двое мужчин по-прежнему стояли там, за огненной баррикадой — отчетливые, реальные. Пламя отбрасывало их причудливо деформированные тени на стену пещеры, и казалось, что они танцуют на этой стене некий боевой танец, дикий и угрожающий. Я неистово потряс головой — они не исчезли. И тут, сопровождаемая оглушительным раскатом грома, неподалеку, метрах в десяти, в землю ударила молния, и на долю секунды я увидел, как их тени на стене расщепило надвое. Один из мужчин посмотрел прямо на меня.

Внезапно меня охватила жуткая паника, ноги перестали слушаться, и я сполз на землю, пытаясь вытащить из ножен шведский нож, который носил на поясе, но моей вспотевшей от страха руке никак не удавалось этого сделать. Реальная, настоящая молния не могла отбросить галлюцинаторную тень! Склонившись над костром, неандертальцы теперь пытливо вглядывались в ночь. Внезапно один из них испустил вопль — так, по крайней мере, мне показалось, пусть я ничего и не слышал, так как рот его широко раскрылся, — и позади него, среди отброшенных в сторону шкур, возникли другие фигуры. Один из дозорных подобрал с земли камень, с силой бросил, и я инстинктивно пригнул голову. Но ничто не просвистело рядом со мной — напротив, я услышал удар камня о нечто металлическое.

Кувшин! Они увидели кувшин!

Теперь их вскочило на ноги уже человек двадцать — мужчины, женщины с тяжелой голой грудью, укрывавшие за своими спинами детей. Снова прогрохотал гром, молнии ясно показали не только раскопанную траншею, но и все это державшееся позади костров первобытное племя. Один из мужчин уже разбивал этот огненный полукруг при помощи древка копья, разбрасывая по сторонам головешки. Как только образовался достаточно широкий проход, он переступил через низенькую каменную стену и, вскинув копье, двинулся в мою сторону. Я попытался встать, ухватился за нижние ветки, завопил во все горло от ужаса...

— Какого черта ты там делаешь? Не иначе как душ принять хочешь?

Морис! Это был Морис!

— Еще и кувшин пробил где-то! Да что с тобой, парень?

Он помог мне дойти до пещеры, усадил. Я дрожал как

осиновый лист, лепетал что-то, не в состоянии объясниться. Исчезнув на минуту в палатке, мой друг вернулся с коньяком, который мы расходовали крайне бережливо, и налил мне целый стакан. Прошло добрых полчаса, прежде чем я начал изъясняться более или менее понятно.

Морис добродушно расхохотался. Уже вовсю бушевала буря, дождь лил ручьем, свежесть наполняла пещеру, успокаивая мои нервы.

— Не знал, что ты так боишься грозы, — сказал он. — Да и фантастики тебе следовало бы читать поменьше!

— Но как же пробитый кувшин?

— А ты никогда не замечал, что там, где мы всегда сидим, прямо над склоном, скала немного выступает в сторону тропинки острым концом? Нужно бы расколоть этот камень кувалдой. Вероятно, в спешке ты зацепился за этот острый выступ кувшином и пробил его. Завтра сходим посмотрим, и могу поспорить, что обнаружим на скальной породе какие-нибудь следы металла. Но, должен признать, ты меня здорово напугал!.. Когда я увидел тебя там, при свете молнии, съежившегося под деревом, словно какой-то хищник...