Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

— Ничего он уже не может, ваш мистер Арбор. Вы поняли? Мистер Арбор отныне не сможет ни-че-го! — подчеркнул Баррис, высокомерно оглядываясь, словно уже не замечая присутствия подчиненного.

— Это как раз тот случай, когда в процессе при правильно дозированной информации можно будет довести дело до ликвидации компании.

Баррис похлопал его по плечу:

— Благодарю вас, коллега, но, уверяю, что с компанией ничего не случится. Компания под надежной защитой, наше дело беспроигрышное. Вне зависимости от результатов лабораторных исследований, какими бы ни оказались последствия тестов, мистеру Арбору уже не удастся начать против нас дело.

— Постановление Таргис-Хиллари утверждает, что протест, составленный в течение недели до или после помещения под арест…

— Мистер Арбор не составит никакого протеста, — холодно ответил Баррис. — Компанию спасут не папки с какими-то отчетами, а решительность старшего персонала и безоговорочное доверие младшего. Если хотите знать правду до конца — я собираюсь, как только будут закончены лабораторные испытания над нашим гостем, перепродать этот контракт Нимрев-компани, которая занимается наймом рабочих для рудников на новооткрытых планетах.

— Но нет никакой гарантии, что…

— …После того, как его память обо всем случившемся, а также и о нем самом будет начисто стерта, — спокойно закончил Баррис, не сводя стального взора с сотрудника фирмы. — Теперь есть еще какие-нибудь вопросы?

Сарбер покачал головой. Казалось, с нее упало несколько седых волос.

— Вот и хорошо. Благодарю за внимание. А также за службу. Напутственно кивнув, Баррис дал понять, что отпускает подчиненного и направился в сторону. Юрперсонал продолжил свой путь к рабочему месту, а Баррис — к дверям секретного доступа с замком для спецпропуска. Эта дверь вела в центральную лабораторию.

Пройдя до половины коротким коридорчиком, сильно смахивающим на тюремный (постарались строители!), он вставил карточку в очередной секретный замок и вступил в темную комнату, где перед стеной мониторов сидел доктор Мелроуз. Несколько экранов показывали в разных ракурсах одну и ту же комнату. Небольшую камеру, где высокий худой парень слонялся из угла в угол. Прочие мониторы демонстрировали полное отсутствие изображения, предпочитая выдавать на свет какие-то трясущиеся линии и зигзаги, а также трехмерные конструкции биологических препаратов. Мелроуз утопал в огромном кресле. Панели управления и вся клавиатура находились на подлокотниках этого кресла. Мелроуз, не отрываясь, смотрел в центральный монитор, в три раза больших размеров, чем остальные, и кивал, внимательно слушая что-то в наушниках.

— Как наш гость? — спросил Баррис.

Мелроуз сдвинул наушники и обернулся к боссу.

— В норме, — отвечал он. — Почти в норме. — Он ударил по клавише в подлокотнике, и центральный экран озарился пульсациями биосигналов подопытного. — Мистер Арбор пришел в сознание приблизительно четверть часа назад и пару минут потратил на осмотр своей новой камеры. Теперь он приступил к прогулке. Похоже, он делает это, чтобы сохранить форму, а не для того, чтобы точно замерить помещение.

— Ну и?.. Зачем меня вызывали? — спросил Баррис.

Мелроуз указал на экран:

— Его биоволны. Ни малейшего признака возбуждения или тревоги. Кровяное давление, дыхание, кардиограмма и энцефалограмма в норме. Сердце и мозг работают как часы, никаких признаков волнения. Что несвойственно, заметим, помещенным в одиночное заключение — и уж тем более после смены камеры. Подозрительно нормально для человека, который может, например, решить, что его поместили в камеру смертников.

— Ну, он недалек от этого, — философически изрек Баррис. — Хотя для него данное заключение может оказаться лишь карцером.

Баррис подтащил обитый стул к командному креслу Мелроуза и присел.

— Может быть, нашему клиенту просто не привыкать к тюремным условиям. Вы знакомы с его биографией?

Мелроруз скептически покачал головой и вручил Баррису планшет.

— Не сходится. Здесь файл, который содержит всю информацию по мистеру Арбору.

Баррис внимательно просмотрел «дело Арбора». Подопытному только что исполнилось двадцать три года. Это случилось на прошлой неделе. Ничем не примечательная карьера торгового брокера по космическим перевозкам. На Тетросе Девятом — размеренный и ленивый аграрный сельский мирок свекловодов и скотоводов, вдалеке от проторенных торговых путей. И вдруг в последние три месяца целый каскад приключений, свалившийся на голову деревенского мальчугана.

— Тут, — сказал Баррис, щелкнув по экрану планшета ногтем, — светит срок по трем разным поводам. И последний из них — здесь, на Консуле.

— Но здесь еще не все, — заметил Мелроуз. — Это сведения, собранные лишь за последние три месяца.

Баррис бросил планшет на рабочий столик-пюпитр.

— А что у нас с детством? Сохранились какие-нибудь трогательные воспоминания?

— У нас ничего нет.

— Черт бы побрал этих крючкотворов! Шесть лет колледжа на какой-то аграрной планетке — и диплом брокера в кармане.

— Итак, — сказал Баррис, закидывая ногу на ногу и поудобнее устраиваясь на стуле. — Он проявил какие-нибудь признаки присутствия в его организме недостающей в нашей коллекции дистилляции?

Мелроуз указал на главный экран.

— Думаю, это и так очевидно. Результат, как говорится, налицо.

— Не шутите со мной, Винни, ой, не шутите…

— Да я не шучу, — запротестовал Мелроуз. — Тот факт, что этот деревенский увалень не рвет волос, обнаружив, что находится в каталажке, уже сам говорит за себя.

— Вы хотите сказать, что наша дистилляция личности усвоилась в этом босяке?

— Знаете, что, — вмешался Мелроуз, не дав шефу закончить. — Вы помните историю с дистилляцией Диксона — одной из первых, кстати, дистилляций, которую часто рассказывал ваш отец.

— Что-то там насчет…

— Да-да! О том, как он после долгих колебаний все-таки решил вписать Диксона в программу. У меня до сих пор на памяти та незабываемая ночь, когда он пришел, уже сделав неизбежное, и был напуган до смерти — ему казалось, что он совершил роковую ошибку. Но все прошло гладко.

— Скорее, гадко…

— Опустим исторические детали. Мы подошли к тому, что у нас на руках личность, зараженная персонификацией Диксона — человека, которого не мог остановить никто.

— И ничто, — задумчиво пробормотал Баррис и, встряхнув головой, заключил: — Но сейчас не тот случай, старина, не тот случай. — Он снова посмотрел на экран, на размеренно расхаживающего по камере заключенного.

— Вот и ваш папаша — года не прошло, как он уже со смехом рассказывал эту историю, забыв о ее страшном начале.