Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

Винтерс и Вонн бросились к нему, осторожно подняли и поставили на ноги. Капитан застонал.

— Простите, — пробормотал Винтерс.

— Не обращай внимания, — сказал Мэй. — Давайте отсюда выбираться.

— А как же Герцог и Мистербоб? — спросил Вонн, когда они перебирались через порог лаборатории.

— Баррис мертв, здесь… все будет нараспашку. Они… сами выберутся.

— Но разве мы пришли сюда не за ними? — спросил Вонн, кряхтя под весом капитана. — Проклятье, Мэй, мы столько прошли…

— А теперь… будем выбираться, — сказал Мэй и тут же потерял сознание.

Теперь не приходилось закрывать глаза против движения. Герцог беспомощно мыкался по зданию, обшаривая лабиринты коридоров, проходя по нескольку раз по тем же местам. Как он ни пытался завладеть ситуацией, Диксон властвовал над его телом, и все, что ему оставалось, — это, сжав зубы, ждать своего часа.

Я дождусь его.

В этот момент он заметил Роз в коридоре и испытал достаточный стресс, чтобы моментально овладеть телом. Прежде чем он успел среагировать, Диксон нырнул в один из боковых коридоров и стал метаться по ним, словно затем, чтобы получше заблудиться. Он мчался, пока не уверился, что Роз отстала. И даже после этого Диксон продолжал бежать без оглядки, не останавливаясь, пока Герцог не обнаружил, что силы его на исходе.

Паника постепенно овладевала им, и Герцог попытался воздействовать, как ослепляющим лучом прожектора, единственной мыслью: «Остановись, и мы поговорим». И так несколько раз.

И Герцог почувствовал, что постепенно его тело начинает останавливаться. Только теперь он смог, наконец, догнать пилота и забраться в него полностью. И тут же страшная боль обрушилась на него. Мышцы ног сводило от напряжения, и он никак не мог совладать с дыханием. Он уперся в колени, согнувшись пополам, но и это не помогало. Тогда он прислонился спиной и постепенно сполз по стене на пол.

Эрик, подонок. Ты сделал все что мог, чтобы вымотать меня с помощью моего же тела.

— Не дрейфь, пацан. Скоро я оставлю тебя в покое. Ждать осталось недолго.

Герцог встрепенулся. Он попытался сесть, но тело буквально разваливалось по частям. Из ограниченно удобной позиции он не мог видеть, откуда появится Диксон, но слышал голос пилота. Похоже, он раздавался изнутри.

— Что ты хочешь этим сказать, насчет покоя? — прохрипел Герцог.

— Пока ещё не наступил момент. Но он наступит. Я покидаю тебя.

— О чем ты говоришь?

У Герцога перехватило дыхание:

— О чем ты?

— Отсюда я вышел, Герцог. Я думал принести тебе пользу, сделать твою жизнь лучше, научить тебя всему, что могу…

— Лжец.

— У меня ведь не было сына. У нас… не было детей. Прости, у меня ничего не получилось. Но у тебя еще все впереди: новая жизнь, старые подружки…

Герцог почувствовал, что толика сил возвращается к нему. И чем дальше Диксон будет заниматься празднословием, тем меньше вероятности, что он это заметит.

— Тем не менее, все они мертвы.

— Рэй еще жива. Готов поставить все, что угодно.

— Да, но только в семидесятилетнем возрасте.

— Может, она прошла омоложение?

— Если ты не пропил все деньги по страховке.

— Может, у нее есть дочь. Не обязательно от меня. Может быть, внучка, или даже близняшки. Бедняга Фортунадо всегда мечтал о близняшках…

— Избавь меня от деталей.

— Все равно, слишком сильно изменился этот мир. Я уже не могу в нем жить. Ты водишь дружбу с уродами, которых мы подпускали только на расстояние выстрела. Может, он и прекрасный парень, Герцог, но меня такой поворот дел не устраивает. Лучше пусть я останусь безвестным солдатом той далекой забытой войны. Я не могу больше жить в этой вселенной.

— Значит, съезжаешь из гостиницы.

— Верно. Лучше не скажешь. Этот мир и есть то, что ты видел гостиница, частью скрытая от нас серым туманом, там, где кончаются наши воспоминания.

— Да ты просто трус. Ты смалодушничал, Эрик. Раздался отчетливый смех. Смеялся не Герцог, а кто-то внутри него.

— Я бы не сказал этого, но ты сам захотел. Временами требуется мужество, чтобы понять, что ты не можешь принести ничего доброго. Требуется мужество, чтобы вовремя уйти.

Герцог медленно сел, поднимаясь с пола.

— Ну, хорошо. Очень рад был нашему знакомству. Я так понимаю, что в долгу перед тобой, как говорят наемники. Ты помог мне выбраться из многих передряг. С другой стороны, ты впутал меня в еще более крутые расклады, — он выдавил улыбку. — Ну что ж, как говорится, не забывай писать…

— Ах, да, погоди! — вдруг громко сказал Диксон. — Осталась еще одна пустяковая деталь…

Рука Герцога дернулась вверх. Она крепко сжимала пистолет.

— Это касается моего выезда из гостиницы. Надо сдать ключ. Так что ничего личного, как говорится у нас, самоубийц.

Герцог стал сопротивляться, но никак не мог разжать пальцы, смертельной хваткой вцепившиеся в пистолет.

— Теперь пора.

— Только не это, — запротестовал Герцог. Пистолет был так близко, что он ощущал запах металла и смазки. Пальцы ловко оттянули собачку и легли на спусковой крючок.

— Я вижу, ты собираешься прихватить меня с собой.

— Небольшая деталь, старый приятель. Кроме того, тебе бояться нечего. Чтобы ни было…

— Знаю, — прорычал Герцог. — Смерть — это еще не последнее, что может с тобой случиться. — Мысли тетранца кружились в бешеном водовороте. Должен быть какой-то способ завладеть телом хоть на миг, отговорить Диксона. — Но почему уходить надо именно таким способом?

— Потому что я не хочу, чтобы меня вернули обратно. В следующие полстолетия, пока арколианцы будут жить с людьми, как муж с женой.

— Почему ты все время приводишь это сравнение?

— А тебе еще не ясно, мальчик? Или ты не знаешь, что у них нет пола в нашем понимании? Или ты не понимаешь значения их постоянного присутствия возле человека? Это половые паразиты. Не имея своего пола, они подыгрывают чужому. Они — тот самый третий пол, которого нет у человека, но давно уже есть у них.

— Как это — третий пол?

— Вот так: где третий, там и тридцать третий.

— Иными словами, ты хочешь сказать, у них нет пола?

— Поговори об этом лучше с твоим дружком. Или подружкой, посланником. Или посланницей. Засланец он, а не посланец.

— И все же — почему пистолет, Эрик?

— Ничего личного, Герцог, хотя это твои мозги. Если я размажу их по стене, то ни Баррис, ни его закадычные друзья уже не смогут их соскрести в другую бутылку.

Рука с пистолетом снова продолжила свое губительное восхождение, но в последний момент задрожала.

«Вот оно, — подумал Герцог. — Стресс. Если он мог перехватить инициативу во время моего стресса, то и я смогу, когда ему не по себе…»

— Ну, хватит, Герцог, пришло время совершить главный поступок…