Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

— Погоди, — сказал вдруг Герцог. — На что это было похоже тогда, в первый раз?

— Что?

— Когда ты умер. В прошлый раз. — Рука снова задрожала, и уже не так крепко сжимала пистолет. «Порядок, — пронеслось у него в голове. Действует. Теперь надо перехватить инициативу и разрядить эту штуковину. Или выбросить подальше. Пусть теперь еще что-нибудь вспомнит».

— Скоро ты сам узнаешь — как это в первый раз.

— Нет, — сказал Герцог. — Может быть, к сожалению, но не узнаю. Это слишком жестокое зрелище — поэтому на нем присутствовать не буду. Наверное, ты был под сильным градусом, когда это случилось? Произошла алкогольная интоксикация, или же ты захлебнулся собственной рвотой во сне?

— А ты, кажется, дерзишь, мальчик…

— Не обращай внимания, Эрик. Мне, правда, интересно.

Пальцы снова плотно сжались на пистолете.

— Это было… было вроде как ты… ох… черт возьми…

Герцог мог закрыть глаза. Он пытался расслабиться, потянуться к… как это называется? Автоматический пистолет? Да, именно так. Его научили разбирать, чистить и смазывать такое оружие на сборах. — Эта маленькая штучка в твоей второй правой руке, если ты снизойдешь к нашей грешной земле…

— Прости, Герцог. Очень жаль, но некогда рассказывать. Я не могу долго с тобой болтать. Это было как… — снова дрожь конвульсией прошла по всему телу, но рука не выпускала пистолета. — Я начал пить и выпал из этого мира, и потом вдруг очутился на какой-то жестянке торгового флота, в твоем теле.

При этом рука снова дрогнула, но ствол продолжал двигаться вверх.

— Знаешь, что меня всегда удивляло? — поспешно спросил Герцог. Он умышленно не раскрывал глаз и старался представить, как пистолет выпадает из руки, быстро, быстрее, секундомер включен…

— Что такое? — встрепенулся Диксон.

— Меня удивляло…

«Теперь опять близко, предохранитель — нет! Попробуем выбросить обойму. Но одна пуля останется в патроннике, а ее вполне хватит на двоих. До себя всегда сподручнее дотянуться, это тебе не противник в соседнем окопе. Да, самоубийцы настоящие трусы — они делают то, что слишком просто».

— А ты когда-нибудь убивал животное, Эрик? Одним выстрелом, в голову? Знаешь, как оно содрогается в конвульсиях — как тело на электрическом стуле! Когда последний импульс жизни проходит по мышцам…

Рука с пистолетом стала дрожать. Вот она — тайная память о чем-то темном и жутком.

— Я знаю, Герцог. И мы снова пройдем через это. Вдвоем это не страшно. Мы будем слишком мертвы, чтобы беспокоиться об этом.

— Но откуда ты знаешь — после того как этот мозг брызнет на стены вдруг в каждой его капле, в каждом ошметке еще будут продолжать жить воспоминания о Тетросе и станции Нарофельд, пока не умрет последняя клетка. Подумал ли ты о том, что потом этим воспоминаниям уже никогда не ожить? Дрожащая рука поднесла ствол к виску, медленно и со вкусом… Как последний стакан виски.

— И кто это запомнит, Эрик?

Вот оно! Обойма выскользнула из рукоятки, затвор передернут и последняя пуля должна с облегчением вылететь из патронника. — Кто вспомнит о двух беременных девушках на Тетросе? И последнюю память о Лей Бранд и Рэй сотрут тряпкой со стены, как школьную доску перед каникулами.

— НЕТ!

Левая рука Герцога взметнулась в этот момент и перехватила запястье правой. Но правая упорно продолжала сжимать ствол и выстрел грохнул вдаль по коридору. Там стояла побледневшая Роз с испуганным взглядом. Большой палец левой руки, наконец, отыскал заветную кнопку, и обойма выскочила из рукояти, со стуком упав на пол. И тут же левая нога инстинктивно дернулась, подальше отбрасывая ее по коридору.

— НЕТ! Подонок — ты обманул меня.

Герцог катался по полу, точно припадочный, то пытаясь схватить пистолет с пола, то явно препятствуя себе в этом и всячески сопротивляясь. Схватка за оружие продолжалась еще некоторое время с переменным результатом, что значит — безрезультатно. Герцог пополз по полу, вытянув правую руку вперед, в то время как левая всячески пыталась помешать. Но правая вытянулась до хруста, уже коснувшись обжигающе холодного металла, а левая колотила по ней, стараясь расплющить кости в запястье. Тщетно…

— Еще один патрон в патроннике решит все, дружище. Больше одного мне и не нужно…

Герцог схватил, наконец, пистолет за ствол, и дальше началось совсем непонятное. Он то размахивался, чтобы отбросить его подальше, то снова прижимал к виску. Как больной — то ли поносом, то ли головной болью мается, не зная куда приложить градусник… Сопротивление Герцога не имело особого успеха — разве что Диксону не удавалось точно прицелиться. Когда ситуация стала окончательно неразрешимой, левая рука, до сих пор — верная помощница Герцога, внезапно онемела.

— Это твое тело, твоя тушка, парень, но я всегда был сильнее духом. Если бы ты немного потренировался и кое-чему поучился у меня, то мог бы научить свое тело кой-каким приемам.

— Зато я сообразительнее тебя, Эрик! — крикнул Герцог. — Я всегда был умнее, всегда обладал здравым смыслом и… — тут он осекся, потому что ствол пистолета протиснулся ему в горло, разбив губу и ударив по зубам. Соленый вкус крови наполнил рот.

— Спокойной ночи, Герцог.

— Нет, Эрик… Я не позволю тебе сделать этого.

Тетранец полностью расслабился и сконцентрировался на указательном пальце, лежавшем на спусковом крючке.

— Проклятье. Перестань! Не мешай! Дай мне сделать это!

Ствол пистолета вздрогнул во рту. Язык чувствовал его холод и металлический привкус, и терпкий аромат бездымного пороха, сушившего глотку. Он не думал ни о чем другом, все его мысли были сконцентрированы на пальце, замершем на время, на один бесконечно краткий миг…

— Герцог!

Глаза его открылись и повернулись к источнику звука. Прямо к нему по коридору бежала Роз, протянув ему навстречу руки.

— Остановись! Не делай этого! — кричала она. Стон вырвался из его горла, но было слишком поздно. Эрик Диксон целиком завладел нервной системой, обжигающее чувство перегрузки прошел о по позвоночнику и правой руке — и указательный палец пришел в движение…

— Скажи: «до свидания».

Палец опустился, и ударный механизм пришел в действие, наотмашь врезавшись в капсюль патрона.

Мозг взорвался яркой вспышкой, окутался черными облаками дыма и стал остывать, леденея белыми холодными глыбами и кристаллами воспоминаний.

— Еще что-нибудь от Мэя?

— Нет, — ответил ЧАРЛЬЗ. — Довольно тревожная ситуация. Как думаешь, моя вторая мама, может, я оскорбил его этим прямым посланием от Питера Чиба? Понимаю, я сделал это в тот момент, когда все мои мысли были о Роз. А он всегда жаловался на мою персональность. Он считал ее невыносимой. Бедный мистер Мэй, старина Мэй, мой капитан! Теперь я пойду на последнюю жертву ради него и сам лягу на перекалибровку персонализации.