Николай Чадович - Фантастика. Журнал Парус [компиляция]

Размышляя над тем, как странно оформляются в Компаунде рабочие пайки, он прошел длинным коридором, открыл находившуюся в его конце дверь и оказался в большой овальной комнате, наполненной душистым табачным дымом. Посреди комнаты за столом из настоящего дерева сидел тучный человек с дряблым лицом обиженной жабы. За его спиной стояло еще несколько фигур — все сплошь местная элита. Люди, располагающие бесспорной, реальной властью.

— Здравствуйте, — сказал ошарашенный Хромой.

— Так-так, — задумчиво произнес пресвитер Компаунда, ибо это был именно он — бог, судья и хозяин в одном лице. Хромой лицезрел его впервые в жизни. — Что же ты нас обманываешь, Двадцать четыре ноль сорок?

— Не понимаю, о чем вы, — ответил Хромой, а про себя подумал: кто мог выдать? Неужели Доктор? Вряд ли. Тогда кто же?

— Не понимаешь? — переспросил пресвитер. Он сделал знак рукой, и кто-то из стоявших за его спиной положил, на стол кислородный баллон. — Позовите сюда этого… как его… — Пресвитер поморщился.

Дверь позади Хромого открылась, и староста, пройдя мимо него, остановился в трех шагах от стола.

— Ну, — поторопил его пресвитер.

— Двадцать четыре ноль сорок в моей секции пятый год. Сначала вроде все было ничего, но потом его поведение показалось мне подозрительным. Во-первых, он ни с кем особенно не сближался. Все больше молчал. И каждый день по часу, а то и по два, тренировался: приседал, отжимался от пола и все такое… После того, как он сказал на днях, что здесь хуже, чем в тюрьме, я с него глаз не спускал. Позавчера он выходил на работу и отсутствовал почти сутки. А вчера ушел куда-то после ужина. Воспользовавшись этим, я обыскал его вещи и нашел вот это, — староста указал на баллон.

— Понятно. А ты что на это скажешь? — вопрос относился уже к Хромому.

— Что я скажу? Такие баллоны есть у многих. На кислород можно и сигареты выменять, и воду, и многое другое.

— Ты, кажется, когда-то был астронавтом? — спросил пресвитер у Хромого.

— Да.

— Вот лежит кислородный баллон. Ты ведь не отрицаешь, что он твой? На каждом баллоне имеется маркировка. Две цифры через тире. В нашем случае это 661 и 1203. Ты не знаешь, что они могут означать? Первая из них — инвентарный номер баллона. На любом космическом корабле их сотни. Но вот вопрос, как узнать, с какого корабля баллон? Ты не знаешь? Я беру четвертый том приложения к штурманскому справочнику и безо всякого груда выясняю, что бортовой номер 1203 имел транспортный корабль первого класса «Гамма-Эол».

— Мне нечего сказать. Этот баллон я выменял на четыре пачки сигарет еще год тому назад.

— Ну, ладно. Времени и терпения у нас хватит. «Эол» — слишком лакомый кусочек, чтобы выпустить его из рук.

В это время появился человек с бычьей шеей и голым черепом — комендант, номинально третье, а фактически второе лицо в Компаунде. Он склонился к плечу пресвитера и стал что-то шептать ему на ухо.

— Ничего странного в этом нет, — сказал громко пресвитер, — Наш астронавт не так глуп и успел предпринять вчера кое-какие меры. Оператора под замок, с ним поговорим позже. Узнайте у специалистов, можно ли восстановить маршрут другим способом.

В коридоре раздались шум и проклятия. Двое охранников втолкнули в комнату бригадира, а третий, пройдя вперед, положил на стол еще один баллон.

— 703-1203,— прочитал на нем пресвитер. — Так-так… Как попал к тебе этот баллон?

— Я его первый раз вижу.

— Ты думаешь, что обманул меня? Ты сам себя обманул. За тобой и раньше грешки водились. Пора с этим кончать. Пойдешь в утилизатор.

Лицо бригадира побелело, все жилы нй лбу напряглись, а в уголках рта показалась пена.

— В утилизатор?! — закричал он, пытаясь приблизиться к столу. Уже четверо охранников висели на нем. — На котлеты меня пустите? Людоеды! Чтоб вы подавились моими костями!

— Не трогайте его, — не выдержал Хромой. — Я все расскажу. Освободите бригадира и оператора, они ни в чем не виноваты. Баллоны я снял с раздавленного скафандра километрах в двадцати от Компаунда.

— Дорогу туда найдешь?

— Не понимаю, для чего вам этот скафандр. От него осталась куча металлолома.

— В этой куче должен быть походный трас-сограф. Если он уцелел, мы легко узнаем путь, пройденный хозяином скафандра от «Эола» до места гибели.

В сопровождении шести здоровяков, больше похожих на громил, чем на охранников, Хромой спустился на нулевую палубу. Комендант шел сзади и буквально дышал Хромому в затылок.

— Стоп! — сказал Хромой, увидев, что для него приготовлен тот самый скафандр, в котором он уже выходил наружу. — Этот я не хочу!

— Почему? — удивился комендант, успевший залезть в свой скафандр.

— Вы могли подстроить что-нибудь.

— Ладно, — вокруг рта коменданта зашевелились каменные бугры мышц. — Выбирай любой.

— Ваш! Это мое единственное условие.

— Ну что ж, — немного помедлив, сказал комендант. — Бери. Я стерплю и это, — внутри скафандра что-то хрустнуло, и он с кривой усмешкой добавил: — Уж извини, я задел радиокомпас.

Спустя полчаса Хромой оказался в черной, горячей печи Венеры. За его спиной возвышалась несокрушимая, сплошь побитая и изъязвленная стена Компаунда.

— Туда! — Хромой указал рукой в том направлении, где он спрятал финверсер.

Проходя мимо знакомой глыбы, он будто нечаянно зацепил одной ногой за другую и упал грудью на еле заметную кучу щебня. При этом боль в левом боку рванула так, словно к ране прикоснулись раскаленными щипцами.

— Эй, брось свои штучки! — крикнул комендант. — Вставай, а не то…

Хромой уже стоял лицом к конвоирам, сжимая рукоятки финверсера.

— Не шевелиться! — приказал он. — Такую штуку вы вряд ли видели раньше. Вот как она действует…

Когда ослепившая всех короткая вспышка погасла, на стене Компаунда осталась борозда глубиной в четверть метра. Расплавленный металл вокруг нее медленно остывал, из нестерпимо белого превращаясь в багрово-красный.

— Он не шутит, — пробормотал комендант. — Отходите, ребята. Считай, что первый раунд за тобой, — это относилось уже к Хромому. — Но игра только начинается. Ракетобот быстро разыщет тебя по «пиликалке».

— У меня есть способ оттянуть начало погони — убить вас всех… Так вот, пока я не передумал, уходите!

До тех пор, пока шлюзовой люк не закрылся за последним из охранников, Хромой не опускал излучатель финверсера.

Вода в поилке кончилась на исходе третьих суток. А еще раньше, заснув на ходу, он провалился в трещину и повредил одну из механических ног. Первоначальное направление на юг было давно утеряно, и Хромой брел наугад сквозь кромешный мрак, через бесконечные россыпи сухо трещавшего под ногами щебня, не встречая на пути ничего, что изначально не принадлежало бы этому миру. Дважды его вводили в заблуждение высокие конусообразные обломки скал, чем-то похожие издали на силуэты космических кораблей серии «Фея-Торнадо», и дважды отчаянная надежда сменялась мучительным разочарованием. До начала венерианского рассвета оставалось двое суток — двое суток медленного умирания от жажды.