Дональд Маккуин - Заключенный на воле

Лэннет открыл глаза. Вокруг была лишь темнота, и единственным звуком, нарушавшим тишину, было чье-то негромкое посапывание. Лэннет вновь опустил веки. Медленно, словно сгусток тумана, обретающий плоть, Астара возникла перед его взором.

— Прошу тебя, юный воин, позволь мне остаться, — произнесла она. — Не прогоняй меня.

Когда Лэннет подумал, что он мог бы сказать ей в ответ, он услышал в своем сознании собственный голос:

— Ты и прежде пыталась чего-то требовать от меня. Теперь я нахожусь дальше от тебя, чем когда бы то ни было. Оставь меня в покое.

— Неужели ты не можешь понять, что чем дальше ты от меня, тем дальше ты от всего, что ты любишь? Где же та уверенность в себе, та свобода воли, которую я так уважала в тебе? Ты стал совсем другим человеком, и с каждым днем изменяешься все больше. Спроси себя: если ты для меня потерян, то кто подберет то, что я потеряла?

— Я остаюсь верен своим чувствам. Я никогда не принадлежал тебе. Или Люмину. Или кому бы то ни было.

— А как насчет императора Халиба?

— Верность ему — неотъемлемая часть меня самого. Я поклялся. И никогда не отказывался от этой клятвы. В то время как ты угрожаешь отказаться от меня!

В голосе старой женщины появились новые интонации, подобные отточенной стали:

— Соберись с мыслями. Сперва ты прогоняешь меня, затем обвиняешь меня же в предательстве? Что за лживый язык болтается теперь у тебя во рту, капитан!

Стыд и смятение породили слова, о которых Лэннет пожалел, едва успев произнести их:

— Я не сказал ни слова лжи. Это все тот же старый спор между нами. Я не принадлежу твоему Взыскующему. Я относился к вашей вере с приязнью, но не принимал на себя никаких обязанностей по отношению к ней и ни в чем не клялся. Но ты хотела получить больше, не так ли? А теперь ты понимаешь, что тебе не удалось обратить меня в свою веру, и потому одновременно оплакиваешь меня и угрожаешь мне.

Астара вскинула голову. Ее свободная рука — не та, что сжимала посох, — судорожно дернулась. У Лэннета возникло неуютное ощущение, что он видит внешнее проявление гнева, бурлящего в душе Астары. Страх коснулся сердца капитана — страх перед вещами, лежащими вне его понимания. Однако голос Астары был спокоен:

— Ты слишком хорошо соблюдаешь свою клятву. Ты перестал быть самим собой. Солдат уступил место интригану.

Прежде чем продолжить, она умолкла ненадолго и вздохнула.

— И все же те узы, которые накладывает на меня любовь, не менее прочны, чем те, что связывают тебя. Я не могу лишить тебя своей заботы. Куда бы человек по имени Вэл Борди ни повел моего друга Лэннета, я должна следовать за ним.

— Как хочешь. — Теперь Лэннет испытывал не только стыд, но и боль. Он постарался забиться как можно дальше в глубину собственного сознания. Образ старой женщины сделался расплывчатым. И тогда Лэннет перешел в наступление, стараясь причинить ей ту боль, которую чувствовал сам.

— Я буду кем угодно и чем угодно, если это необходимо. Нэн Бахальт была послана сюда. Я был послан сюда. Здесь беспрепятственно процветает зло — зло, которое мне приказано уничтожить. Ты и такие как ты — вы, владеющие огромной силой — не имеете никакого права жаловаться на мои действия — ведь они ведут к тому, чего вы хотите! И что вам за дело до того, какую выгоду эти действия принесут мне? Или Нэн? Я спасу ее. Я убью Этасалоу. А вы все равно будете недовольны. Вы всегда хотите большего.

— Вот, значит, как…

Образ Астары дрожал, словно колеблемый волнами жаркого воздуха. В каком-то внезапном порыве Лэннет потянулся к ней, желая сказать ей, что он не изменился, что он по-прежнему друг ей. Ему хотелось заверить старую женщину, что его слова исторгнуты обидой, что он по-прежнему остается тем человеком, которого Астара называла «мой юный воин». Но пока он вел безмолвную борьбу с самим собой, она произнесла:

— Я должна покинуть тебя. Я дарую тебе свое благословение. Увидим, что из этого получится… и еще очень многое. Позднее мы рассудим, к чему приведет выбор каждого из нас.

Лэннет почувствовал, что ее уход на самом деле был отступлением, уклонением от спора. Тяжесть потери навалилась на него, не позволяя ему подумать ни о чем ином. Он уснул. Следующее утро было для Лэннета сплошной пыткой — до тех пор, пока взволнованный голос Сула не заставил его встретиться лицом к лицу с внешним миром.

— Пришло сообщение от Бетака. Он прислал сведения относительно Имперского Крыла. У него есть голографическая модель Крыла — архитектурный план. Через несколько дней он получит данные об охране. Должно быть, на него работают все агенты Свободных и все нонки.

— Тем больше языков, которые могут что-нибудь нечаянно сболтнуть, — хмуро пробормотал Лэннет. Следующие его слова были более разборчивы: — Я хочу сам осмотреть это место. Слова и картинки не смогут охватить все.

Сул побледнел.

— Вы хотите сказать — пойти туда? Во Двор?

— Я должен осмотреть все подходы, все пути отступления. Я не могу планировать налет, если не знаю всех деталей.

Волнение Сула было столь явным, что привлекло внимание остальных. Среди них была и Трей.

— Вы вообще не должны появляться там! — заявила она. — Вы слишком ценны для нас.

Лэннет кивнул.

— Я ценен, потому что знаю, как выполнять свою работу. Кроме того, со мной может пойти кто-нибудь еще.

Из группы собравшихся около них повстанцев выступил Джарка.

— Я иду.

Его тон и манера поведения явственно говорили Лэннету: «Попробуй-ка не взять меня!» В ту же секунду вперед шагнул Реталла. Он встал, ссутулясь, рядом с ощетинившимся Джаркой. На лице его красовалась почти наглая полуулыбка. Реталла ничего не сказал, только посмотрел на Лэннета и моргнул. Судя по всему, он был настроен не менее решительно, чем Джарка.

Настроение Лэннета несколько улучшилось.

— Значит, мы идем втроем. Разведгруппа. Все нормально. И нечего волноваться.

— Я тоже иду, — сказала Трей.

Помрачнев, Лэннет возразил:

— На этот раз — нет. Если придется удирать, мы, возможно, будем вынуждены ввязаться в драку.

— А где же ваше «нечего волноваться»? Или вам кажется, что если вы втроем станете шататься по городу, словно пьяные лизо, то вы будете менее заметны, чем, скажем, мы с Реталлой — если мы притворимся парочкой, которая шляется по магазинам и глазеет по сторонам?

Взглянув на Джарку и Реталлу, Лэннет понял, что они откровенно наслаждаются его смущением. Вновь переведя взгляд на Трей, Лэннет сказал:

— Дурацкая идея.

Вместо того, чтобы рассердиться, Трей резонно заметила:

— Я выгляжу совершенно безобидно. Я могу задавать вопросы людям, которых вы перепугаете до икоты. И я могу войти туда, куда вас не пропустят.

Прежде, чем Лэннет сумел что-либо возразить, Реталла произнес: