Джош Рейнольдс - Фабий Байл: Повелитель клонов

— Удивлен, что ты не узнал это место с самого начала.

— Я никогда особо не обращал внимания на архитектуру, — пожал плечами апотекарий. — Есть ли какая-нибудь скрытая причина, по которой вы используете одно из моих старых зданий для собраний вашей ложи, или это просто целесообразность?

— Мы не воинская ложа, Фабий. Они отжили свое давным-давно. Мы же нечто принципиально новое. — Эйдолон казался оскорбленным.

— Тайные общества вряд ли уникальны, брат. Они появились еще тогда, когда человечество научилось добывать огонь, и тот стал отбрасывать длинные тени.

— А мы ни от кого и не прячемся.

— Разве? Тогда зачем весь этот маскарад?

— Приверженность ритуалам — опора братства, — ответил Эйдолон. — Впрочем, за все годы, что я тебя знаю, ты никогда и не выступал за него.

— Если ты так считаешь, зачем было приглашать меня сюда? — Фабий направил жезл пыток на Эйдолона. — И как вы вообще меня нашли? Выходит, вы следили за мной? Шпионили?

— Конечно. Но в данном случае нам подсказали, где ты находишься.

— И кто же, интересно?

Эйдолон нарисовал в пыльном воздухе наполовину человеческий силуэт.

— Она.

— Она?

— Ты и сам знаешь, о ком я говорю, Фабий. — Эйдолон ухмыльнулся. — Она такая же часть тебя, как и та хитрая штуковина, которую ты носишь.

Фабий замер. Его сердцебиение замедлилось, и хирургеон обеспокоенно зашипел, зарегистрировав внезапное колебание пульса.

— Мелюзина, — тихо проговорил апотекарий. Эйдолон кивнул.

— В танце она вышла из тени, говоря бессмысленными загадками и рисуя странные фигуры на стенах золотыми когтями. — Он указал на стену, где на древнем скалобетоне красовались непонятные очертания. Фабию хватило взгляда, чтобы понять, что они составляли одно целое — грубую звездную карту.

— Но зачем?

— Зачем она явилась к нам? Могу предположить, что она хотела, чтобы мы нашли тебя — Лорд-командующий пожал плечами. — Хотя кто знает наверняка? Кем бы она раньше ни была, сейчас она — придворная Темного Принца.

— Да уж. — Фабий поморщился и отвернулся. В последний раз, когда он видел Мелюзину, она пыталась предупредить его о чем-то. Трудно было разобрать ее путаную речь, поэтому он уловил лишь общий смысл ее послания. Теперь она снова пытается его предостеречь — или здесь что-то иное?

— Удивительно, как ты вообще ей поверил. В конце концов, она ведь одно из моих творений.

— Да, но теперь она принадлежит другому. Равно как и все, что ты сделал, однажды будет принадлежать ему. — Эйдолон постучал по искаженной аквиле на нагруднике. — Феникс неспокоен во сне, и твоя ужасная дочь утешает его в час тревоги.

Фабий крепче сжал Пытку.

— Так или иначе, ты все еще не поведал, зачем меня вызвали сюда.

— Ты знаешь, зачем мы сюда пришли, Фабий?

— Даже не осмелюсь догадаться.

Эйдолон усмехнулся.

— Гармония — мир, где легион умер в третий раз. Трижды мы сгорали в пламени и трижды возрождались. Это священный мир, место для размышлений паломников.

— Это развалины, населенные призраками.

— Назови мне хотя бы одно действительно важное святилище, которое является чем-то другим, — беспечно отмахнулся Эйдолон. — На Гармонии мы возродились из пламени твоего безумия, Фабий, — все мы, даже ты сам. Или ты скажешь мне, что остался таким же, каким был до того, как Абаддон метнул свое копье?

— Нет, — Байл помедлил. — Даже у моей гордости есть пределы.

— Это место так же важно для нас, как потерянный Кемос или кровавые поля Терры, ибо это памятник нашим грехам и нашей силе, — кивнул Эйдолон. — Здесь враги обрушили на нас силы, способные расколоть мир. И все же мы живы, мы выстояли и растем. Да, Фабий, за это легиону стоит быть тебе благодарным. Без твоего безумия мы впали бы в бессмысленное прозябание, как многие из наших братьев.

— И наградой мне стало изгнание.

— В которое ты сам решил удалиться.

— Ты пытался меня убить.

— Едва ли это был первый раз. Убийцы каждый день приходили за тобой, Фабий, пока ты пытался укрепить свою власть над легионом. А сколь многие пытались уничтожить нашего брата Люция или меня? Тебе бы стоило воспринимать это как комплимент.

— У нас разные представления о том, что такое комплимент.

— Возможно. Пойми, мы злились на тебя, Фабий. Мы искали козла отпущения, а ты сам весьма охотно надел рога и спрятался подальше. Ты всегда был мучеником по той или иной причине и всегда давал нам повод ненавидеть тебя. Скольких братьев ты приговорил к недостойной смерти, чтобы уберечь наши ряды от пагубного воздействия заразы?

— Слишком многих.

Эйдолон снова кивнул.

— И некоторые из них были тебе больше чем братьями, не так ли? Помнишь Ликеона? Что с ним случилось? — Эйдолон улыбался. То была улыбка человека, который уже знал ответ на свой вопрос. Фабий трудно сглотнул, невольно ощутив смятение. Он давно сбросил с себя оковы вины — и тем не менее почувствовал угрызения совести, услышав имя старого друга.

— Ликеон умер. Еще на Терре.

— Правда? Совершенно забыл. Сколь многие из нас встретили погибель. И столь многие до сих пор живы. — Эйдолон постучал по сломанной стене; куски кладки сдвинулись и обрушились на землю. — Как он погиб?

— Не помню, — буркнул Фабий.

— Мне трудно в это поверить. — Эйдолон обернулся, пустыми глазами изучая апотекария. — Хотя, как я и говорил, ты никогда не радел за братство, верно?

Байл промолчал, но его собеседник удовлетворенно кивнул, будто получил ответ.

— Знаешь, Флавий ненавидит тебя. Не совсем уверен, почему. Впрочем, ничего удивительного, когда в деле замешан ты.

— Недалекий ум ненавидит то, чего боится, — отрешенно заметил Фабий.

Эйдолон усмехнулся. Вниз полетел очередной кусок кладки. Старший апотекарий отошел назад.

— У Флавия ума больше, чем у большинства. Он в полной мере осознает масштабы предстоящего спектакля, Фабий. Он… дорог мне. Как и ты.

— Занятный у тебя способ показать это.

— Не сомневаюсь, ты уже успел догадаться, что это маленькое представление было устроено только ради них. Просто чтобы продемонстрировать, что ты у меня в руках. В этом регионе слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Пока мы говорим, шпионы бегут к своим хозяевам, неся весть о твоем захвате. И уже скоро поступят первые требования — твоей головы, твоих услуг, твоих секретов.

Фабий засмеялся.

— Думаешь, я их боюсь? Я самый ненавистный и обожаемый человек в Оке. Когда редеют ваши ряды, а мутации снижают боевую эффективность, вы все приползаете ко мне, умоляя о милостивом прикосновении моего ножа. Но когда вы сильны, вы охотитесь на меня и преследуете, как будто, поставив меня на колени, вы наконец смоете с себя какое-то пятно. Вы лицемеры — все и каждый.