Орсон Кард - Дети разума [litres]

Миро смотрел на Вэл и любовался ее красотой, не столько красотой физических черт, сколько душевной чистотой. Он любил ее, но может быть, он любил ее совершенство? Ведь именно ее совершенная добродетель может, вероятно, оказаться тем единственным, что позволит ей – точнее, Эндеру в ее обличье – с готовностью распахнуть двери и впустить Джейн. Однако когда Джейн явится, совершенная добродетель исчезнет, разве нет? Джейн сильна и добра (Миро верил: добра – конечно, добра, ведь она хорошо относилась к нему и была ему настоящим другом). Но даже в своих самых смелых надеждах Миро как-то не очень рассчитывал на особую добродетельность Джейн.

«Если она окажется в теле Вэл, станет ли она ею? Возможно, останутся воспоминания, но личность может стать много более сложной, чем просто слепок с созданного Эндером шаблона. Буду ли я продолжать любить ее, когда она станет Джейн?

А почему нет? Я ведь люблю Джейн, разве не так? Но смогу ли я любить Джейн из плоти и крови, а не просто голосок в моем ухе? Или я буду смотреть в ее глаза и оплакивать потерянную Валентину?

Почему у меня раньше не было никаких сомнений? Я пытался отмахнуться, поворачивал назад, не успевая дойти до конца и понять, насколько все сложно. И теперь, когда это только призрачная надежда, я вижу, что я… Что? Хочу, чтобы этого не случилось? Вряд ли. Я не хочу умирать. Я хочу, чтобы Джейн вернулась, хотя бы только для того, чтобы снова сделать возможными звездные перелеты… Какой альтруизм! Я хочу, чтобы Джейн снова обрела свою силу, и в то же время хочу, чтобы Вэл не менялась.

Хочу, чтобы все плохое закончилось и все были счастливы. Хочу к маме. Что за инфантильным олухом я стал?»

Он внезапно понял, что Вэл смотрит на него.

– Привет, – сказал Миро.

Остальные тоже на него смотрели. Переводили взгляд то на него, то на Вэл.

– За что голосуем, растить ли мне бороду?

– Да ни за что, – отозвалась Квара. – Я просто расстроилась. Я же знала, что за дела мне предстоят, когда поднималась на этот корабль, но, черт, как-то трудно гореть энтузиазмом к работе по расшифровке языка этих людей, когда по датчикам кислородных емкостей можешь посчитать, сколько тебе осталось.

– Мне показалось, – сказала Эла сухо, – что ты уже назвала десколадеров людьми.

– А что, нельзя? Мы же не знаем, как они выглядят. – Квара смутилась. – Я имела в виду, что у них есть язык, что они…

– Мы здесь именно для того, чтобы решить, – вмешался Огнетушитель, – кто такие десколадеры – раман или варелез. Проблема перевода – всего лишь маленький шаг на пути к этой цели.

– Большой шаг, – поправила его Эла. – Но у нас не хватает времени, чтобы сделать его.

– Пока мы не знаем, сколько времени нам потребуется, – возразила Квара. – И насколько я понимаю, у тебя нет оснований для такой уверенности.

– Я совершенно уверена, – ответила Эла, – потому что мы только и делаем, что сидим и болтаем, наблюдая, как Миро и Вэл смотрят друг на друга с одухотворенным выражением на лицах. Не нужно быть гением, чтобы понять, что к тому времени, как выйдет кислород, мы не сдвинемся с нулевой точки.

– Другими словами, – изрекла Квара, – нам пора прекратить убивать время.

И она повернулась назад к своим записям и распечаткам.

– Но мы не убиваем время, – тихо произнесла Вэл.

– Да? – ехидно переспросила Эла.

– Я жду, когда Миро скажет мне, как можно было бы вернуть Джейн в реальный мир. Есть тело, чтобы принять ее. И тогда звездные перелеты возобновятся. А его старый и верный друг станет живой девушкой. Я жду.

Миро покачал головой.

– Я не хочу потерять тебя, – сказал он.

– Это не поможет, – отрезала Вэл.

– Но это так, – возразил Миро. – В теории все просто. Конечно, разъезжая по Лузитании на флайере, я мог прийти к выводу, что «Джейн в Вэл» может быть «и Джейн, и Вэл». Но после того, как тебе пришлось пройти через это, я больше не могу сказать, что…

– Заткнись, – оборвала Вэл.

Такой тон был совсем для нее не характерен. Миро заткнулся.

– Не говори больше об этом, – попросила она. – От тебя мне нужны такие слова, которые помогут мне отказаться от этого тела.

Миро покачал головой.

– Последуй своему собственному совету, – настаивала она. – Не останавливайся. Говори. Повышай ставки или заткнись. Лови рыбку или оборви крючок.

Миро понял, чего она хочет. Она объясняла ему, что единственное, что поддерживает ее в этом теле и привязывает к этой жизни, – это он. Ее любовь к нему. Их дружба и партнерство. Сейчас и помимо Вэл было кому заняться дешифровкой, и Миро вдруг понял, что и это входило в план с самого начала – взять Элу и Квару, чтобы Вэл не могла счесть себя необходимой. Но оставался Миро, и Вэл не может так просто отказаться от него. Но она должна, должна уйти.

– Какая бы айю ни жила в тебе, – сказал Миро, – ты будешь помнить все, что я говорю.

– Тебе придется учесть и это, – отозвалась Вэл. – Говори правду.

– Как я могу! – возразил Миро. – Правда в том, что я тебя…

– Заткнись! – потребовала Вэл. – Не повторяй этого снова. Это ложь!

– Нет.

– Да! Это полный самообман с твоей стороны, тебе пора бы опомниться и посмотреть правде в глаза, Миро! Ты уже выбрал между мной и Джейн. А сейчас ты просто делаешь шаг назад, потому что тебе не нравится быть в шкуре человека, который совершил такой жестокий выбор. Но ты никогда не любил меня, Миро. Меня ты никогда не любил. Конечно, тебе нравилось работать с единственной женщиной, которая была поблизости. Обычный биологический императив сыграл шутку с отчаянно одиноким молодым человеком. А что я? Думаю, ты любил не меня, а свою память о дружбе с настоящей Валентиной, сохранившуюся с тех пор, когда вы вместе с ней вернулись из космоса. И потом, тебе нравилось ощущать свое благородство, говоря мне о любви, чтобы сохранить мне жизнь, когда Эндер лишил меня своего внимания. Но все это ты делал ради себя. А меня ты никогда не понимал и никогда не любил. Ты любил Джейн, Валентину и самого Эндера, настоящего Эндера, а не этот скульптурный контейнер, который он создал ради того, чтобы обособить все те добродетели, к которым сам больше всего стремился.

Ее просто трясло от исступления и обиды. На нее это было настолько не похоже, что удивлен был не только Миро, но и остальные. Но все же ему показалось, будто он понимает, что с ней происходит. Это было в ее духе – накрутить себя до ненависти, до бешенства и на этой волне убедить себя отказаться от жизни. Как всегда, ради других. Альтруизм, доведенный до совершенства. Ничья другая смерть не подарит остальным шанс вернуться домой, завершив работу. Только смерть Вэл позволит Джейн жить – она получит новую плоть и унаследует воспоминания. Вэл должна была уговорить себя, что ее жизнь сама по себе не имеет никакой ценности ни для нее, ни для окружающих, что ее единственная ценность – в смерти.