Ру Эмерсон - Красавица и чудовище

— … И тогда я поняла все, — завершила она свой рассказ. Взор ее, смягченный воспоминаниями, потеплел. Она посмотрела на сидящих у ее ног девочек. — Видите, мечты сбываются. — Она легко поднялась на ноги и поклонилась, как будто на сцене.

Девочки молча наблюдали. Наконец, Саманта нервно заерзала и робко выдавила из себя:

— А вы научите меня танцевать — когда-нибудь?

Лиза кивнула:

— Конечно научу. — Потом, после паузы, метнула быстрый взгляд на Отца, который пристально смотрел на нее.

Она не хотела встретиться с ним глазами и повернулась к девочкам.

— Если, конечно, Отец разрешит мне здесь остаться на некоторое время.

Он все еще задумчиво смотрел на нее.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. — Он подумал, что голос его звучал не слишком-то радостно, но он ведь и не испытывал никакой радости по этому поводу. — А как же твои спектакли?

Он попал в самую точку, только не знал, какую. Она вдруг затихла и долго стояла не двигаясь. Потом, покачав головой, печально улыбнулась и с нарочитой небрежностью повернулась в другую сторону.

— В общем, — весело начала она, и он понял, что она выдумывает какую-нибудь небылицу — для них обоих. — Гастроли закончились. Мне об этом сообщили вчера на обеде.

Ему все это очень не нравилось, но он не знал, что делать. Сказать «нет»? А вдруг окажется, что у нее была веская причина, чтобы спешно покинуть Верхний мир? Ладно, решил он. Пусть она пока останется со своей ложью и своими иллюзиями. Он только сказал:

— Ну, что ж, в таком случае оставайся.

Но Лиза уже опять сосредоточила внимание на своих юных обожателях.

Катрин проснулась от того, что увидела страшный сон. Винсент в опасности? Это было единственное, что она запомнила. Она снова легла и, закрыв глаза, стала досматривать сон. Он был на одной стороне пруда, а она — на другой. Он протягивал к ней руки. Он ничего не говорил, но она видела, что он просит помощи. Ее вдруг охватила паника. Даже во сне она ощутила, что он нуждается в помощи. Но она была не в силах отвести от него свой взор, не в силах сдвинуться с места и обойти вокруг пруда или еще как-то помочь ему. Вдруг появились крылья, много белых крыльев. Они обдавали ветром ее лицо, развевая волосы и окропляя щеки водой. Винсент исчез за этими крыльями. Но она понимала, что если исчезнут крылья, то Винсента там не будет.

Немудрено, что я запаниковала, подумалось ей. Но, проанализировав сон, она пришла к выводу, что все это не так уж и страшно: это была просто-напросто сцена из «Лебединого озера». И белые крылья тоже. Она тихо лежала с закрытыми глазами и улыбалась, переживая вызванные подкоркой образы. А почему не черные крылья? — пришло ей в голову. Черные крылья — и среди них лицо Лизы Кэмпбелл?

Улыбка угасла. Вздохнув, она открыла глаза и привстала, чтобы посмотреть, который час. Половина четвертого. Она не должна вот так лежать и бодрствовать: завтра еще только пятница — рабочий день. Она вздохнула. В общем-то, это не имело большого значения: она почти не спала и всю прошлую ночь, вернее, остаток ночи, после того как ушел Винсент.

Она откинулась назад, поправила подушку и уставилась в потолок. Все это так неприятно. Но особенно неприятно видеть, как сильно переживает Винсент, с тех пор как получил Лизину записку. И растущее чувство отстраненности, как будто он не допускал ее в какую-то свою жизнь. С ним — с ними — такого не случалось за все время их знакомства.

«Что тебя тревожит, Чандлер?» — тихо спросила она, глядя в потолок. Потому что, если уж быть с собой честной, она встревожена. А что, если он больше не придет? «Этого не может быть», — громко произнесла она — и знала, что это правда. И теперь, когда эта мысль воплотилась в слова, было бы глупо бояться, что кто-то или что-то сможет изменить отношение к ней Винсента. «Потому что, что бы ни случалось со мной и кто бы ни входил в мою жизнь, это никогда не отразится на моей любви к Винсенту». Подумав об этом, она улыбнулась. «Что бы он ни сделал, что бы ни случилось, это не имеет никакого значения: наше чувство не изменится никогда».

Но если отбросить эти чувства, то она сейчас чувствовала себя такой беспомощной и безумно страдала от своей беспомощности! Когда они виделись в последний раз, она почти физически ощущала нерешительность и боль Винсента, так что чуть не заплакала от жалости к нему. Как может она облегчить его боль, если он не просит ее об этом, если не говорит, какова ее причина?

Ключом к разгадке была Лиза Кэмпбелл. «Я узнала о ней все, что можно, — пробормотала Катрин, — но это ничего не прояснило». Лиза была для нее загадкой, когда принимала ее вечером в гримерной. Она все еще была занята мыслями о Лизе Кэмпбелл, когда уже стало настолько светло, что можно было различать предметы в спальне. Она надрывно вздохнула, сбросила с себя одеяло, проследовала на кухню, бросила горсть кофейных зерен в миниатюрную кофемолку и, пока варился кофе, пошла принять душ. У нее на столе — куча неотложных дел, и, коли уж она не может заснуть, почему бы ей не использовать это время с толком?

Она подготовила материалы для одного дела, которым занимался Джо, просмотрела показания свидетелей еще одного и нашла там массу несоответствий, что могло пригодиться кому-то в дальнейшем. К десяти она разобралась с множеством мелких, требующих кропотливой работы дел, так что на столе ее практически не осталось бумаг. Она вышла выпить кофе, и там ее нашел Эдди. Остаток утра прошел, слава Богу, сносно. Потом она вдруг почувствовала, что две ночи не спала, несмотря на то что выпила двойную дозу кофе. Во второй половине дня Джо отослал ее вместо себя в суд, где она провела несколько часов, сидя на жесткой скамье и делая героические усилия не заснуть, ожидая, когда начнут рассматривать его дела, и стараясь не думать о том, как велика будет стопка бумаг на ее столе, которые принесут за время ее отсутствия, с тем чтобы она поработала над ними, когда вернется в свою каморку.

Она возвратилась на работу, когда уже стемнело и большинство сотрудников уходило домой. Как она и предполагала, дел скопилось много, три с пометкой «Срочно», «Безотлагательно» и «Сначала сделайте это. Это более срочно и безотлагательно, чем предыдущие срочные и безотлагательные дела. Джо». Ну что ж, по крайней мере, она хоть предусмотрительно захватила бутерброд и бутылку яблочного сока.

Вскоре она с головой ушла в работу. Просматривая папку, которую держала в руках, она пыталась не уронить разложенные на коленях бумаги, как вдруг услышала голоса, тяжелые шаги и стук открывающейся и закрывающейся двери комнаты Джо. Ей не пришло в голову, что он все еще здесь. Она сгребла с колен бумаги, засунула их в папку и, освободив место в более или менее не заваленной части стола, положила туда папку. Потом написала себе памятку на большом листе желтой линованной бумаги, приклеенной к пишущей машинке. Шаги послышались в холле, и кто-то проследовал дальше. Джо повернул за угол и четко обозначился в снопе света ее настольной лампы. Она подняла голову. Кивнув, он улыбнулся ей.