Вадим Картушов - Стазис

– Что? – спросил Ингвар. – В чем проблема твоя, Синклер? Он просто тылы подчищает. Пачку только зря выбросил… Твою работу, кстати говоря, делает. Когда все закончится, ты объяснишь мне, что там было. Но я недоволен.

Дометиан закрыл окно и вытер руки о мантию. Синклер заметил, что в рукавах его одеяния блеснула сталь. «Похоже на метательные стилеты», – подумал он.

– Взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе… И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их. Если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту, – сказал Дометиан.

Синклер промолчал. Колонна въехала в Москву. «Теперь дело за Лизой», – подумал он.

В Москве было необычайно тихо. Синклер оставался под впечатлением от моста марионеток, однако не убирал оружие далеко. Москва Стазиса всегда была тайной в загадке. Самые тихие места оказывались самыми смертоносными, самые опасные – самыми безопасными. Иногда здесь можно было переночевать в чистом поле без всякого риска, а иногда надежное укрытие оказывалось капканом, где тебя ждала вечность безумия длиной в два часа.

Синклер заметил, что Ингвар тоже подготовил оружие – выложил на торпеду пистолет и проверил карабин. Однако он смотрел на город без страха, скорее с любопытством. Что думает Дометиан, понять было сложно. Он, как всегда, спрятал лицо под куколем, видно только часть подбородка и бороду. Но Синклер почему-то был уверен, что Дометиан закрыл глаза – не поганить взор.

Сейчас здесь явно что-то изменилось. Москва стала двигаться иначе и затаила дыхание. «Это могло быть связано только с тем, что город ждал их», – подумал Синклер. Кукол много, но почти ни одна не выглядела агрессивной. Они стояли группами на улицах, образуя телами геометрические фигуры: круги, квадраты и прямоугольники. Многие смотрели из окон разрушенных домов и провожали кортеж взглядами.

– Мы в Москве, – сказал Ингвар. – Великий скимник, куда нам двигаться дальше?

Дометиан почесал нос и извлек из мантии рисунок. Обрушенный путепровод, небольшая церковь под холмом. «Жилой многоквартирный дом. Таких домов в Москве сотни и тысячи, – подумал Синклер. – Не хватит десятка жизней, чтобы проверить каждый».

– Сирияне однажды пошли отрядами и взяли в плен из земли Израильской маленькую девочку, – напомнил Дометиан.

Синклер напрягся.

– Точно, – согласился Ингвар. – Надо остановиться и спросить дорогу у Елизаветы. Ты как, Синклер? Все нормально? Ты побледнел что-то.

– Я в панике, – сказал Синклер.

– Так и должно быть, – ответил Ингвар.

Они остановились на Третьем транспортном кольце после Автозаводского моста в районе Тульской. Синклер посмотрел на реку – удивительно чистую, прозрачную и голубую, с шелковистой водой. Заходящее солнце играло в ней солнечными зайчиками. На набережной сидели и стояли куклы. Они тоже смотрели на воду. Несколько кукол стояли вокруг дерева, взявшись за руки, словно хотели повести хоровод, но передумали. Горбач с Лизой вышли из грузовика. Ингвар позвал их вежливо, будто заранее благодарен за помощь.

– Елизавета, вы не будете так любезны? – спросил Ингвар. – Нам надо понять, где находится тот дом. Из вашего сна.

Лиза нахмурилась. Она выглядела смущенной, но при этом сосредоточенной.

– Что я должна сделать? – спросила она. – Я помню дом из сна, он такой очень… большой, но как будто маленький. Но как мне понять, где он?

Бойцы выползли из грузовиков на перекур. К ним присоединился Филин, впервые за поход оставивший свой «Тигр». Они стояли поодаль, но разговор слушали внимательно. Ингвар замялся.

– Я думал, это некоторым образом как-то автоматически случится, – признался он.

– Это каким? – уточнила Лиза.

– Не знаю, – сказал Ингвар.

Он повернулся к Дометиану. Тот стоял, сложив руки на груди и опустив голову, словно происходящее его вовсе не касалось.

– Великий скимник, ваша помощь требуется, – сказал Ингвар виновато. – Как нам использовать… маяк?

– Это вам не маяк, – сказал Горбач. – О своей кошке в таком тоне говорить будете.

– У меня нет кошки, – сказал Ингвар.

– Оно и видно.

– Приношу извинения, – сказал Ингвар после недолгого молчания. – Как нам задействовать дар Елизаветы, чтобы не вышло, будто мы зря приехали в этот чертов город, проклятый каждым здравомыслящим человеком?

Дометиан достал из мантии зажигалку – он так и не вернул ее Ингвару. Многозначительно пощелкал колесиком, высекая пламя. Потом показал на Лизу и изобразил руками нечто похожее на луч, исходящий из глаз.

– Ребенка не жечь, – сказал Синклер и потянулся за оружием.

– Погоди ты, – сказал Ингвар. – Никто не будет ребенка жечь, ты вообще, что ли? Мы бы тогда вас брать не стали с собой, как будто воевать не с кем. Взяли бы одну Елизавету и сожгли потихоньку… Шучу я, шучу. Нервничаю, простите уж. Великий скимник, я правильно понимаю – надо разжечь огонь?

Дометиан кивнул. Ингвар велел бойцам собрать топливо и дерево. Вскоре они соорудили большой костер. Скимник помолился около него, стоя на коленях, а затем поджег зажигалкой.

Пламя взметнулось сразу же – высокое, жаркое, в полтора человеческих роста. Дометиан поклонился Лизе и жестом попросил ее встать за костром. После недолгого колебания она прошла на указанное место. Синклер и Горбач в это время внимательно следили за Ингваром и скимником.

Свет от костра четко обрисовал тень Лизы. Дометиан обвел всех взглядом и приложил палец к губам, попросив тишины. Тень трепетала и меняла форму, повинуясь языкам пламени. Так прошло несколько минут. Синклер видел, что Лизе стало жарко, на ее лбу выступил пот.

Он почти прервал странный ритуал, но в один момент тень Лизы перестала колебаться и замерла, а после вытянулась, перестав быть человеческой. Теперь теневой силуэт был похож на стрелку компаса. Она указывала на северо-восток.

В толпе бойцов кто-то выматерился. Горбач нервно вздохнул. Ингвар посмотрел с восхищением – но не на Лизу, а на Дометиана. Тот, кажется, даже не заметил этого взгляда, лишь торжествующе поднял палец.

– Вектор в целом понятен, – сказал Ингвар. – По коням.

– Что это было? – спросил Горбач.

– Они сказали ему: нам виделись сны, а истолковать их некому. Иосиф сказал им – не от Бога ли истолкования? – ответил Дометиан.

Синклер промолчал. Он чувствовал, что происходящее ему не нравится. Но не мог сформулировать почему.

Вскоре выяснилось, что вектора оказалось недостаточно. Москва была частично разрушена, и отряду приходилось искать пути объезда. Даже Синклер, лучше всего знакомый с топографией города, иногда вставал в тупик. Костер-компас пришлось развести еще несколько раз, когда экспедиция сбивалась с пути. Каждый раз Синклер чувствовал себя неуютно. Однако Лиза участвовала в огнепоклонстве спокойно и без уговоров. Синклер видел, что ей тяжело, но ни разу не услышал жалобы.