Александр Плетнёв - Фактор умолчания

– У нас совещание, – дернулся Джеймс Бейкер.

– А мне плевать!

Конечно, такой ответ был возмутителен. Но Дивер был особой приближенной. Он помимо основных обязанностей большую часть своего времени уделял созданию президентского имиджа Рейгана. Сам Рональд относился к нему едва ли не как к одному из членов своей семьи.

Тем не менее Бейкер покосился на президента – здесь, пусть и в узком кругу, присутствовали джентльмены, при которых не стоило показывать подобную фамильярность.

– Вот! Прямо на первой странице! – Советник выложил на стол несколько экземпляров печатного издания «Вашингтон пост». – Обычно такие вещи выходят утренними новостями. Но кто-то им скинул настолько достоверную «бомбу», что они выбросили экстренный выпуск!

Пачка прессы разошлась по рукам, зашелестев, породив первые вздохи и возгласы:

– Вот и дождались!

– Пронюхали!

Минутой-другой позже противно и требовательно зазвонил телефон.

Слегка побледневший Рейган протянул руку к трубке, но брать не спешил, клюнув носом в газету, споткнувшись на каких-то строках типографского шрифта.

– Ставлю сто против одного, что это сенатский прокурор, – Кейси по-прежнему сохранял невозмутимость. Он успел просмотреть статью. – «Карл Винсон» уже не скроешь, но заметьте – никакой фантастики. Никаких кораблей из будущего! И это радует. Хм… что предпримем?

Перл-Харбор

Центральная база ВМФ США на Тихом океане

Штабной улей напрягся и замер в неопределенной томительной паузе, по аналогии Бжезинского о «взведенном курке, точно сжатая пружина поставленном на предохранитель кольта».

До момента «Х» – времени начала активной стадии операции – оставалось меньше часа.

– Всё повторяется, – Сильвестр Фоли продолжал теребить ленту телетайпа, не замечая, что жамкает невинную бумагу, скатывая в шарик, – у меня стойкое и, что неудивительно, неприятное дежавю. Знаете, что́ (он сделал ударение на слове) это может означать?

– Что операцию могут приказать свернуть?

– Хуже того – в самый последний момент, – наконец позволил себе выразить досаду адмирал. Впрочем, подумав о другом: «Представляю, как они сейчас там, в Вашингтоне, сели в лужу, не зная, как быть дальше». И был прав.

Это можно было даже выразить более импульсивно и вслух:

– Я был прав, черт возьми! – Когда пришла очередная вводная… уже высшим приоритетом, естественно, шифрованно-расшифрованная.

Сообщения потекли чередой буквально одно за другим. То, что они поступали короткими в несколько фраз распоряжениями, говорило само за себя – там, в Пентагоне и Белом доме, решения принимались скоропалительно и едва ли не панически.

Дешифровки немедленно подавали командующему:

– Смотрите, все прежние планы отменены… военным бортом прибывает комиссия… представитель контролирующей организации, – адмирал в который раз выругался, – очередной латунный куратор или штатский хлыщ.

Бжезинский сам пребывал в мрачной прострации, что даже не обратил внимания на явный намек на его персону.

Офицер подносит следующую шифровку…

– Ага! А теперь не совершенно отменительные, – зачитал адмирал, – а… «приостановить до выяснения»! Как они себе вообще это представляют? Кретины. Тут, дерьмо собачье – или-или! Мне так и не дали довести то дело до конца, били по рукам, пока совсем не завели за спину (почти в наручниках)!

Свирепо окинув взглядом присутствующих, особенно подчиненных, Фоли осклабился:

– Ха! До суда дело не дошло. Но боюсь, теперь под давлением общественности Белый дом меня точно сдаст с потрохами! А знаете, – обращаясь непосредственно к советнику президента, – в сравнении с предыдущей охотой за «Красным пиратом» нынешняя операция изначально, по моему мнению, была жалкой леворукой имитацией онанизма.

– Что-о-о?!. – Бжезинский, видимо, не привык к таким оборотам.

– Именно так. Мне она вообще сразу была против сердца. Я обскажу свое виденье всего этого (скорее политического безобразия) позже! А пока… Хорошо, черт меня побери! Что вытекает из этих распорядительных писулек? – Фоли потряс уже набравшимся веером телеграмм. – Помыслим рационально и в рамках общезадуманной концепции локального конфликта! Откладывая операцию на неопределенный срок, как нам велят вашингтонские деятели, мы попадаем в стратегический тупик. Когда любые, следующие, другие, черт меня возьми, даже превосходные по исполнению тактические ходы уже будут не в состоянии выправить баланс. Почему? А потому что русские уже будут в Восточно-Китайском море! И наши подводные лодки попросту не успевают, поздно выходят на позиции. А спустя сутки советская эскадра уже будет в зоне действия самолетов, базирующихся на аэродромы в районе Владивостока. Что нам остается? Ввести в дело наше патентованное преимущество – палубную авиацию. Но мы же этого изначально хотели избежать! Не так ли?

Бжезинский, сам не ожидая, поддался этому напору и, словно какой-нибудь радивый ученик колледжа, кивнул.

– Так! – Адмирал подозвал офицера дежурной смены. – Субмарины уже в подводном положении на позиции, а подводная связь имеет свои погрешности и временные ограничительные рамки. Это технически непреодолимые издержки. Согласны?

Слушай сюда, сынок. Я приказ, согласно распоряжениям вышестоящих, отдал… но длинноволновые сигналы не прошли через слои скачка. Или еще вследствие каких-то других водных преград не достигли адресата. Вы поняли?

– Сэр, это значит, вообще его не отправлять? – «Сынок» окончательно впал в недоумение – досель командующий к нему обращался исключительно по уставу. «Допекли нашего старика».

– Дружок, мне ли тебя учить, – напирал командующий, – приказ должен быть отправлен, но не должен дойти. В конце концов, субмарины могли принять его с запозданием. Естественно, все соответствующие записи должны осесть в журнале и во всех контрольных протоколах штаба. К сожалению, это не касается крейсера УРО – он выходит из игры. Понятно, что и все РЭБ-обеспечение остается в действии.

– Я понял, сэр. Разрешите…

– Иди.

– А вы… – бочком приблизился Бжезинский, подбирая нужное слово, и не без уважения: – Хулиган, сэр! Хм… импровизация… плюс жесткость… равно произвол!

Адмирал не ответил.

Восточно-Китайское море.

17-я ОпЭск

Дополнительной головной боли к ночному бдению от происков «супостата» добавляли рыболовецкие посудины с близлежащих островов: малоразмерные цели, плохо или совсем не наблюдаемые радиолокацией. Усердные в своем промысле азиаты умудрялись основательно далеко удаляться от суши.

С восходом солнца (в 05:30 по местному) все эти мелкие напряги для сигнальных корабельных вахт даже немного усугубились.