Борис Конофальский - Рейд [СИ]

Пуххххх… Куча пузырей летят колыхаясь вверх.

Пуххххх… И ещё одна куча пузырей полетела.

Тиски ослабли. Рука свободна. Рыбина, дёргаясь в конвульсиях, падает в ил и там ещё продолжает извиваться, вздымая клубы грязи.

Воздуха уже нет, и времени тоже. Левая рука болит, но нужно выключить взрыватель, он садится в самую муть на дне, и ничего не видя находит белый брикет. На ощупь ищет торец. Взрыватель всегда в торце брикета. Он нащупывает его. Вырвать? Рискнуть? Но скорее всего он на положении «не извлечения». Саблин так бы сам поставил. Поэтому он одной рукой нащупывает в кромешной мути, которую всё ещё поднимает рыба, блок управления.

Он знаком с такими взрывателями не один десяток лет, пальцы знают все действия: пять, десять секунд и в черноте илистой мути тонко вспыхнул зелёный светодиод. Всё. Сделано. Надо бы вздохнуть, дух перевести. Вот только дышать ему уже нечем. Он делает и делает вздохи, а толку никакого. Придётся всплывать. Скинуть пыльник, и всплывать. Так он и делает, а пыльник всплывает вместе с ним, летит медленно вверх рядом.

В глазах уже темнеет, а горячий воздух внутри КХЗ уже бесполезен, когда он тихонько, чтобы не плескать водой, выныривает между лодок.

Яростное солнце залило лицо, как только он стянул маску. И тут же опять слышит мерное гудение далёкого трансформатора. В воде его не было. Он какое-то время прислушивается, не слышно ли моторов. Нет, только мерзкие стрекозы над болотом, да вороны где повизгивают недалеко. Всё тихо, но снайпера никто, никогда не слышит. А ждать нельзя, рука болит, вода уже залила весь сапог. Там, на глубине, кругом вонючий ил, зато нет амёб. А здесь вода вливается в сапог в виде бульона с этой мерзкой, живой грязью. Ему уже придётся раздеваться и обмывать себя, иначе ожог гарантирован. Нужно вылезать.

Забраться в лодку из воды не так-то просто, когда у тебя только одна рука, а на поясе у тебя тяжеленный патронташ, на бедре пистолет с запасной обоймой, а твой Костюм Химической Защиты на четверть заполнен водой. Раза два пытался он вытянуть себя одной рукой. Нет. Без толку. Тогда он попытался взяться двумя руками. Опять нет, левая совсем не держит, непонятно что с ней. Сорвался, плюхнулся с шумом в воду. Аж зло разобрало, врезал больной рукой в дюралевый борт лодки.

То, что помогало ему не всплыть, теперь не даёт ему выбраться из воды. А амёб в сапоге всё больше, а сил всё меньше. Он кидает пистолет в лодку, за ним туда же летит и патронташ. Он собирается с силами, теперь полегче, и наконец, с трудом залазает внутрь «дюраля». Валится прямо на убитого Васю Кузьмина. Ну, прости брат, так сошлось. Саблин думает только об одном: «Перетащить в эту лодку Юрку, да дать „газа“ отсюда, и побыстрее». Пока снайпер Фёдор Верёвка не надумал взглянуть на него через оптику.

Аким помнит, что куски от его мотора лежат на дне болота, поэтому он собирался уходить на лодке Васи Кузьмина, и он, лёжа на дне Васиной лодки, лицом напротив сапог мёртвого однополчанина, скалясь от боли в левой руке, стал стягивать с себя КХЗ, чтобы вылить из него воду. И тут его ждал неприятный сюрприз, при его движениях лодка чуть раскачивалась на воде, и по дну лодки туда и обратно, ходила рыжая волна. Кровь Васи смешалась с забортной водой, и этой воды было не так уж и мало. Саблин, с трудом стянув с себя КХЗ, стал изучать дно лодки, и в носу нашёл две пулевых дыры. Эти дураки поливали из винтовок всё вокруг, и попали в лодку. Вода и так прибывала, а на ходу она фонтанами бить будет. В лодке Акима были материалы для починки, нужно было взять их, забрать Юру, забрать ружьё, и еще не плохо бы, снять остатки двигателя. У него был хороший двигатель. Экономичный. Но уж это как получится. А потом встать на любую кочку, заделать дыры в лодке, и бегом на восток, на полных оборотах, до антенны, а оттуда уже к себе на север, не заезжая к деду Сергею. Он мог, если нужно, сидеть на руле сутки без перерыва, и идти ночью по радару даже в полной темноте. Но сначала необходимо смыть с себя амёб и перетащить к себе в лодку Юру.

Хотел снять мокрую «кольчугу», да тут увидел, что его собственная лодка осела в воде капитально, Юрка там уже буквально плавал в воде. Конечно, амёбы в КХЗ Юре не страшны, но нужно всё равно было притащить его в менее повреждённую лодку. И Саблин не стал раздеваться и мыться, а подгрёб к своей лодке и начал перекладывать всё из неё в лодку Васи. Торопился.

И вздрогнул, невдалеке, метрах в двухстах, знакомо затарахтела «Тэшка».

Та-та-та-та-та-та-та-та…

Не прерываясь била, четырнадцать выстрелов, не меньше, на слух прикинул Саблин.

Казаки народ бережливый, они так не стреляют. Уж пластуны точно так не палят.

И тут же опять:

Та-та-та-та-та…

Ещё длинная очередь. Весь магазин до последнего высадил кто-то. Дуркует. Зачем так стрелять? Всё это ему страшно не нравилось. Он торопясь стал перебрасывать всё необходимое в лодку, где лежал мёртвый однополчанин. Торопился, в его-то лодке воды с амёбами уже почти по колено.

С трудом взялся за Юру:

— Вот ты, хряк, наел сала, — злился Саблин, а как не злиться, попробуй его, кабана, одной рукой перетащить.

Кое-как смог. Сопел, кряхтел, но смог. Глянул на свой двигатель, лодка тонула, он до генератора уже в воде был. Такой хороший двигатель, как жаль бросать, да весь разбит. Нет, с одной рукой и пытаться не стал. Завёл мотор и поехал.

Ехал не оборачиваюсь, и не из-за лодки. Чёрт с ней, с лодкой. Там, рядом с тонущей лодкой плавали его однополчане: Иван Головин и Ефим Татаринов. Пластуны своих никогда не бросали. А он не смог их взять. Оттого и тяжко у него было на душе. Думал он, что скажет казакам, обществу, что скажет семьям убитых. Скажет, что рука у него болела? Такое говорить смешно и позорно. Вот и думал, что людям сказать.

Да тут ещё в голове нескончаемыми волнами шумел «трансформатор». Гудит и гудит зараза. Накатит волна, доводя до исступления, и откатит, на пару вздохов и снова накатит. Её уже ждёшь. Готовишься. Взорвал бы его, если бы знал, где он. И рука болит. В общем, жить не хотелось, но жить было нужно.

— Ничего-ничего, нам пластунам, что не смерть — то и ладно, — шептал Саблин, выглядывая удобный кусок суши.

Так и ехал в одной «кольчуге», маску не надевал. А нога уже чешется под «кольчугой», скоро жечь начнёт. К чему одеваться, если знал, что раздеваться придётся, да мыться нужно, и побыстрее, амёбы уже разъедают кожу. Да и что надевать, левый сапог КХЗ разорван у каблука, а левый рукав рыбина весь подрала.

Сидел он на руле, искал удобную кочку и смотрел, как в нос лодки, в дыры, почти струями, втекает вода. Да, берег для остановки и ремонта был нужен позарез. Но он хотел отъехать подальше от места, где кто-то, из его ополоумевших однополчан, «поливал» из винтовки очередями. И ещё у кого-то есть, страшной силы и точности, СВС [23] СВС — Снайперская Винтовка Соколовского. .