Борис Конофальский - Рейд [СИ]

Боль в переносице, вспышка в измученных глазах, на мгновение Аким замер проживая спазм. А медлить-то нельзя, Анисим откидывает полу пыльника и тянет из кобуры пистолет. Вскидывает, затвор передёргивает, тут уже Саблин бьёт его по руке с оружием, пистолет улетает в сторону, но Анисим хватит его за ствол винтовки. В другой раз Аким бы с ним поспорил, не отдал бы оружие, а тут разве удержишь, когда Шинкоренко двумя руками тянет, а ты свою левую сжать, как следует не можешь. Вырвал радист винтовку у Акима, ударил его прикладом, едва не свалив с ног. И сразу затвор дёрнул. А патронов-то в ней нет. Анисим кидает её на землю, и с пояса выхватывает что-то. Саблин поначалу и не понял, что это. Узнал только по звуку:

У-у-у-ум-м-м-м…

Загудела вещица. Это был вибротесак. Вот он у кого оказался.

И с этой штукой Анисим кидается на Саблина, а тот его ждать не собирается. Тесак твёрдый пластик рубит, не замечает его даже, что же он с человеком сделает. Аким бежит, как может к лодке: там у него много оружия. Только бежит он плохо, каждый шаг в голове отдается ударом. Что-то тяжко ему. Словно отравлен он чем-то.

Слава Богу, что и Анисим, видно не свеж, топает тяжело и медленно сапожищами. Ему ещё тяжелее, чем Акиму.

В лодке ружьё, винтовка, но на глаза ему попадается его пистолет, лежит у ребра с тех пор, как бросил его туда Аким, когда в лодку залезал. Саблин схватил пистолет, повернулся. До Анисима пять шагов, он уже тесак занёс, да поздно. Аким убил его первой же пулей в сердце. Три оставшихся выпустил от злости. Дурак, лучше бы снял с него КХЗ с одной единственной дыркой, чем вот так вот дырявить нужную вещь. Одну дыру всяко легче запаять, чем четыре.

— Вот так вот, браты-казаки, — говорит он медленно. — Уж не взыщите.

И садится к лодке спиной, в тенёк. Вымотал его этот денёк, сил нет шевелиться. Он жмурится, как будто это может помочь, трёт себе виски. А в голове всё гудит и гудит, не переставая, этот проклятый трансформатор.

А сидеть нет времени, встать нет сил, но вставать нужно. Он встаёт и идёт к убитому только что казаку. Вибротесак, может пригодиться. Он снимает ножны с радиста, крепит их себе на пояс. Он нелёгкий, но с ним спокойнее. Обыскивает Анисима дальше, ничего нужного, только запасная обойма к пистолету. Рации у него нет, видно бросил где-то или спрятал. Саблин идёт к камням, подбирает подсумок и винтовку. Заряжает её. Как не крути, как не оттягивай это, а плыть за лодкой снайпера Фёдора Верёвки на противоположный берег протоки придётся. А его лодка никогда уже, никуда не поплывёт. Аким на всякий случай глянул на неё — нет, шов лопнул по всей длине. Снарядил пистолет, спрятал в кобуру на бедре. Винтовку брать не стал. Тяжело с ней плыть. Встал на берегу, огляделся. Хоть глаза и ломило, но на этот раз он всё оглядывал внимательно. Никого, тихо. Он вздохнул, как перед делом, которое делать не хочется, но делать нужно. Натянул маску и пошёл в воду. Как хорошо иметь КХЗ, если он не порван. Но у него такого не было. Поэтому, тут же Саблин ощутил всю прелесть таких купаний. Он словно в тёплый жир вошёл. Хорошо, что глубины здесь не большие, судя по кувшинкам, что росли везде, полтора-два метра. Значит ни сомов, ни больших налимов нет, остаётся бояться только щуку. И он поплыл.

Ни сомов, ни налимов, ни щук он не встретил, но всё равно еле доплыл. Не мог Аким понять, что с ним происходит. В лодке Фёдора Верёвки была большая канистра воды, почти полная, надо было бы как вылез, сразу обмыть себя от амёб. А он вылез и сел рядом с лодкой, рядом с убитым снайпером. Голова тяжёлая, не поднять. Руку ломит. А он сидит и сопит, словно бежал долго. Руку левую к себе прижал, болит. Аким понимает, что ему нужны медпрепараты. Вот только, что ему себе вколоть? Стимулятор? А вдруг у него высокое давление? Обезболивающее? Но у него нет невыносимой боли. Сорбент-антитоксин, но разве он отравлен? Антибиотик общего действия? Биоматериал? Нейроблокатор? Что?

Что? Он стягивает маску, в ней невыносимо. Но облегчения это не приносит, зной мучает его не меньше чем эти накатывающие волны гудения. Время к двенадцати, скоро солнце будет уже не печь, а жарить. Он встаёт, собирается с духом, берёт Фёдора под мышки, начинает его грузить в лодку. Казак казака бросать не должен, даже мёртвого. Он и так двух братов в воде оставил. А Фёдор не подъёмный, еле через борт его перевалил. Вспомнил про винтовку его. Рядом с ним её не было. Надел маску и пошёл в рогоз её искать. И нашёл почти сразу. Присел её поднять — тяжёлая. Затвор вытянул — один патрон в стволе, один в магазине.

И тут ему показалось, что на его острове, около лодки шевельнулось что-то. Он стал приглядываться, даже протёр стекла на маске. Нет — показалось. Хотел встать уже, а тут опять движение. И не мог он понять, что движется. Саблин вскинул тяжёлую винтовку, чтобы через оптику взглянуть. Нет, ничего. Да и тяжела слишком винтовка, чтобы с локтя, да с больной рукой долго глядеть можно было. Он встал, пошёл к лодке. А сам косится на свой островок. Нет, он ещё не в том состоянии, чтобы галлюцинации ловить. Там что-то определённо шевелилось. Ну не Юра же очнулся. Не убитые воскресли. Решил быть начеку. Залез в лодку, и чуть от счастья не заплакал. Чушь. Казаки так не умеют. Там на дне, рядом с тактическим ранцем Фёдора лежал новёхонький, в заводской упаковке армейский КХЗ. Армейский! Армированный тонкой карбоновой сеткой, с аккумулятором, с ресивером и мембранным блоком для маски. В таком Костюме Химической Защиты в воде можно сидеть пока не разрядится батарея аккумулятора. И никакая щука тебе его не прокусит.

Забыв про боль в руке и слабость, он стягивает с себя «кольчугу», второй раз за день смывает с себя амёб. Теперь у него есть лодка, есть КХЗ и теперь он может забрать тела однополчан и Юру, и поехать к деду Сергею. Да, так он и сделает.

И тут снова ему кажется, что на его острове что-то шевельнулось.

Он снова смотрит туда. Может ветер, колышет кусты или рогоз?

Может, хотя ветра он не чувствует. Нет, всё тихо. Вот только голова совсем тяжёлая. Даже рука не так беспокоит, а вот волны в голове — невыносимы. Хочется прилечь. Отлежаться в теньке, ну хоть пол часика. Нет, он быстро одевается. «Кольчуга», маска, КХЗ.

К поясу крепит тесак, на правое бедро снаряженный пистолет.

Как только попал в привычную для себя одежду, глянул на индикатор хладогена. Баллон полный. Стал жать и жать на клапан, пока внутри костюма температура не упала до двадцати пяти.

Вот оно счастье, и волны в голове уже не так страшны. Уже терпимы. Вроде и силы появились.

Он сталкивает лодку в воду, залезает в неё, садится на «руль» и запускает мотор. Компрессор привычно засипел, щёлкнула рэлюха…

И ничего не произошло.