Грэм Макнилл - Я – Менгск [litres]

Арктур стоял на пороге всего, чего когда-либо желал, но что в этом хорошего, если оно имеет под собой зыбкую основу? Может, настало время переосмыслить свою жизнь и задуматься о наследии? В конце концов, отец был всего на несколько лет старше, чем Арктур сейчас, когда ему вручили сына.

– Ну что же, Юлиана, – сказал он наконец. – Хорошо. Я останусь. Я поговорю с… Валерианом. Познакомлюсь с ним поближе. И, как ты и сказала, он будет моим наследником.

Юлиана бросилась к нему на шею.

– Я так счастлива! – воскликнула она, обнимая Арктура. – Я знала, что как только ты увидишь Валериана, ты захочешь стать частью его жизни.

Вновь Арктур оторвал ее от себя, хоть и не так резко, как в прошлый раз.

– Не будем торопить события, – сказал он. – Я сказал, что познакомлюсь с ним поближе. Но я пока не решил, готов ли вот так запросто отказаться от всего, что построил.

– Я не прошу тебя отказываться, – ответила Юлиана, заключив в ладони лицо Арктура и приближая к своему лицу. – Разве ты все еще не понял этого? Ты ничего не должен бросать. Мы просто можем быть вместе. Все мы. У нас будет всё, о чем мы мечтали. Помнишь, много лет назад ты рассказывал о своих грандиозных планах? Они уже осуществляются. Прямо сейчас. Тебе нужно просто захотеть это увидеть.

Арктур улыбнулся.

Может, на него подействовали слова Юлианы, или алкоголь ударил в голову, однако Арктур с удивлением осознал, что подобные мысли больше не ужасают его. В конце концов, они вполне могут стать обычной семьей.

Арктур проснулся с тяжестью в голове и легкой дезориентацией от непривычного места. За ночь он восстановил силы, мышцы хорошо отдохнули. Сборные жилые модули старателей и теснота космического корабля не способствовали непрерывному сну, и Арктур уже забыл, как же это здорово – провести ночь в мягкой кровати. Он потянулся и завозил головой по подушке, наслаждаясь теплом и утихомиривая боль полугодовой давности в суставах.

Он улыбнулся, а затем блаженное неведение пробуждения сменилось холодными и тяжелыми воспоминаниями о событиях прошедшей ночи, возвратив все на круги своя.

Юлиана.

Валериан.

Его сын…

Легкая истома пробуждения прошла, когда Арктур сел на кровати и огляделся. Обшитая деревом комната обставлена шикарной мебелью, на окне висят тяжелые портьеры. Различная аппаратура идеально гармонирует с интерьером, не бросаясь в глаза. Обстановка комнаты полностью соответствует умоджанскому стилю, и лоскут пыльно-оранжевого неба за окном только подтверждает это.

Арктур свесил ноги с постели. Желание вернуться в уют теплых одеял моментально испарилось, когда он вспомнил, с какой целью его вызывал Айлин Пастер. По крайней мере теперь он понимал причину его холодности при встрече.

Быстро, но без суеты Арктур помылся в ультразвуковом душе, по качеству и дизайну не уступающему брендам Старых Семей, а то и превосходящему их. При этом вся техника отличалась собственным стилем – даже в быту умоджанцы стремились поддерживать самобытность культуры. Прием душа оказался недолгим и, к удивлению, весьма эффективным. Под действием ультразвука застарелая пленка пота и омертвевшая кожа отслоились от тела, открыв под собой новый и чистый слой кожи.

Арктур побрился столь же эффективной соник-бритвой, расчесал волосы. Надел темно-серый костюм и «берцы» по колено высотой. Костюм был почищен и выглажен, обувь отполирована до зеркального блеска. Слуги Айлина Пастера идеально справлялись со своими обязанностями.

– Помирать, так с музыкой, – сказал Арктур вслух и вышел из комнаты. Пройдя немного по отделанному мрамором коридору, мужчина достиг холла, в котором уже побывал прошлой ночью, по приезде. Дверь в гостиную была открыта, и он услышал голоса. Один точно принадлежал Айлину Пастеру. Арктур решил войти в комнату.

Разумеется, дипломат Умоджи сидел в том же кресле, что занимала его дочь накануне. Он беседовал с одним из служащих, который просматривал заметки на персональной консоли.

Пастер (его лицо в своей беспристрастности напоминало непроницаемую маску) взглянул на вошедшего Арктура.

– Доброе утро, Айлин, – сказал Арктур.

– Воистину, – ответил Айлин. – Хорошо спалось?

– Даже не представляете, насколько, – сказал Арктур. – В течение года мне приходилось спать на голых камнях, в походных койках, так что уснуть я могу практически где угодно; но здесь мне определенно было намного удобнее, благодарю вас.

– Голоден?

– Безумно, – сказал Арктур.

Пастер кивнул слуге, и тот с поклоном удалился из комнаты, закрыв за собой дверь.

– А где Юлиана? – спросил Арктур.

– На улице, с Валерианом. Наверняка копаются в саду.

– У вас что, нет садовников?

Айлин улыбнулся, хотя в улыбке не ощущалось тепла.

– Есть, но я не это имел в виду. Валериан прирожденный юный археолог, обожает копаться в земле. Почти как один молодой человек, как мне помнится.

– Возможно, он унаследовал это от меня, – признал Арктур.

– Склонен полагать, что так оно и есть.

– Похоже, вас это огорчает.

– Нет, меня огорчает тот факт, что ты пропустил большую часть его жизни. Те годы, когда росла Юлиана, были самими счастливыми в моей жизни. Ты уже никогда не познаешь этой простой радости.

– Это не моя вина, Айлин, – заметил Арктур. – Я даже не знал о существовании Валериана.

– И что изменилось бы, если б знал?

– Честно? Не знаю. Я не слепой и не закрываю глаза на свои ошибки. Тем более на такие. Но я сказал, что останусь на какое-то время, чтобы лучше узнать мальчика. И я хочу, чтобы у него было все самое лучшее.

– Мы сможем обеспечить его, – отрезал Пастер. – Я богатый человек, Арктур.

– Я знаю. Но Валериан мой сын , и обеспечивать его буду я. Я не хочу быть кому-то обязанным, Айлин, и не нуждаюсь в подачках. Даже если месторождение, что я нашел, стоит лишь малую часть той суммы, на какую указывают мои расчеты, то мне больше никогда не придется беспокоиться о деньгах. И Валериану тоже.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Айлин. – Я рад это слышать.

Нотки едва сдерживаемого гнева в голосе старого человека не ускользнули от Арктура.

– Только не надо считать меня виновным в том, что меня не было здесь. Юлиана никогда не говорила мне о Валериане, – сказал он.

– Я не знаю, говорила она тебе об этом или нет, но факт остается фактом – тебя здесь не было. Ты не видел, как она воспитывала Валериана одна! Ты не слышал ее ночных рыданий! Ты пропустил все, что касается отцовства! Глядя на тебя, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не пожалеть тебя за все упущенное тобой.

– Не надо жалеть меня, Айлин, – произнес Арктур. – Мне не нужна ваша жалость.

– Ладно. Не жалею, а сожалею. Юлиана должна была позволить тебе быть рядом с ней, но она не сделала этого. И не потому, что она никогда не говорила тебе о Валериане. Это случилось потому, что ты оттолкнул ее в погоне за собственными мечтами. Мы никогда не узнаем наверняка, что было бы, если Юлиана рассказала бы тебе все раньше. Однако подозреваю, ты бы отвернулся от нее и от ребенка. Или я ошибаюсь?