Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

Он был также невероятно красив, несмотря на тонкий, белый шрам, который пересекал его правую щеку. В некотором смысле, его черты были почти женоподобными, несмотря на свирепо навощённые усы и аккуратную кинжальную бородку, но это, а в особенности пиратски выглядящий шрам, только придавало его лицу некоторый экзотичный оттенок. В общем и целом — очень впечатляющий персонаж, из тех, кто появляется в пресловутую последнюю секунду.

Это, конечно же, ставило вопрос о том, как он смог это сделать. Кайлеб, возможно, не был самым начитанным учеником, с которым когда-либо сталкивались его наставники, но он хорошо знал основополагающую логику, историю и управление государством, а его отец лично взял на себя его обучение необходимости быть недоверчивым, как того требовалось любому главе государства. Хотя он прекрасно понимал, что совпадения действительно случались, он также осознавал, что некоторые «совпадения» бывали подстроены. Особенно, когда ответственные за них люди занимались подковерной борьбой с самыми высокими ставками, какие только можно себе представить.

— Надеюсь, вы извините меня за то, что я указываю вам на это, — сказал принц, не очищая и не вкладывая в ножны свой клинок, — но у вас похоже есть определённое преимущество. Вы знаете кто я, но я не имею понятия кто вы, сэр.

— Что, несомненно, должно казаться очень подозрительным в данных обстоятельствах, Ваше Высочество, — заметил незнакомец с улыбкой и слегка поклонился. — Меня зовут Мерлин, принц Кайлеб, Мерлин Атравес, и причина, по которой эти обстоятельства выглядят подозрительными состоит в том, что они такими и являются. Я едва ли оказался здесь случайно, и объяснение того, как именно я прибыл, потребует некоторого времени. Сейчас, однако, — он нагнулся и оторвал клочок ткани из куртки своей последней, стонущей жертвы, использовал его чтобы вытереть свой клинок и плавно вложил лезвие в ножны, — и этот парень здесь, и лейтенант Фалкан, кажется, требуют немного внимания.

Кайлеб дёрнулся, когда ему напомнили об этом, и быстро посмотрел на лейтенанта. Фалкан сидел на сосновых иголках, глаза его стекленели, так как он использовал обе руки, чтобы остановить поток крови из раненного бедра, и кронпринц быстро шагнул в его направлении. Затем он застыл, его глаза метнулись обратно к «Мерлину», когда он понял, как тщательно и без особых усилий незнакомец перенаправил его внимание.

Но другой человек просто стоял, сложив руки у себя на груди, саркастично приподняв одну бровь.

Кайлеб покраснел. С другой стороны, если незнакомец желал ему зла, у него, в первую очередь, не было причин вмешиваться в засаду. Это не значило, что у него не могло быть какой-то более глубокой, тонкой враждебной цели на уме, но выглядело непохоже, что втыкание кинжала в спину принца входило в его ближайшие планы.

Кронпринц опустился на колени рядом с Фалканом. Вместо того, чтобы тратить время на чистку собственного меча и возвращение его в ножны, он положил его на сосновые иглы, затем вытащил свой кинжал и начал разрезать бриджи лейтенанта, чтобы открыть ногу.

Рана выглядела достаточно уродливой и обильно кровоточащей, но без тяжёлого, пульсирующего потока артериальной крови. Он расстегнул охотничий подсумок на левом бедре и быстро достал свёрнутую повязку из прокипячённого хлопка. Он накрыл рану подушечкой фламандского мха, затем плотно обмотал повязку вокруг бедра Фалкана, надавив на рану. Если бы давление и абсорбирующий, лечебный мох не остановили кровотечение, у него имелся пакет изогнутых игл и прокипячённой нити, чтобы закрыть рану швами, но он был едва обученным хирургом. Он предпочёл бы оставить такой вид лечения кому-то, кто знал, что он делает.

Лейтенант откинулся назад, закрыв глаза, пока принц обрабатывал его. К тому времени, когда Кайлеб завязал повязку, глаза Фалкана, всё-таки, снова открылись.

Морпех повернул голову, и его рот сжался больше, чем от физической боли его собственной раны, когда он увидел тела Драгонера и Димитрия. Затем он посмотрел вокруг, на валявшиеся трупы убийц, и его глаза сузились, когда он увидел, как таинственный Мерлин стоит на коленях рядом с единственным выжившим нападающим. Руки Мерлина были заняты обработкой ран другого человека, даже когда Кайлеб обихаживал Фалкана, хотя из звуков, издаваемых убийцей, было очевидно, что незнакомец не потратил на него очень уж много нежности.

Голова Фалкана откинулась назад, его взгляд встретился со взглядом Кайлеба, и брови обоих поднялись в немом вопросе. Кайлеб посмотрел на него в ответ, затем пожал плечами. Лейтенант поморщился, а затем привёл себя — с помощью принца и болезненного ворчания — в сидячее положение. Кайлеб ненавязчиво переместил себя в положение, позволившее морпеху откинуться на спину, и Фалкан откашлялся.

— Извините меня, — сказал он, глядя на человека, который спас не только жизнь принца, но и его собственную, — но я думаю, нам нужно несколько ответов, сэр.

Человек, который представился Кайлебу как «Мерлин» — и который решил, что ему действительно нужно работать над тем, чтобы никогда не думать о себе, как о Нимуэ Албан — улыбнулся. Его выражение было более уверенным, чем он на самом деле чувствовал, но он знал, что этот момент, или очень похожий на него, должен был случиться.

«Ну, не совсем подобный этому», поправился он сам себя. Это было чистое везение, что его СНАРК не только наткнулся на заговор, чтобы убить кронпринца Кайлеба, но и что он сумел прибыть действительно вовремя, чтобы помочь сорвать его.

«Хорошую вещь я сделал. Я уже знал, что Кайлеб был симпатичным парнем, но я не понимал, как много у него обаяния. Особенно для того, кому едва девятнадцать стандартных лет. Если я смогу заставить его доверять мне, я смогу с ним что-то сделать».

«Предполагая, конечно, что я смогу найти способ сохранить его в живых».

— Я известен, — сказал он Фалкану, — как я уже сообщил принцу Кайлебу, как Мерлин Атравес. И я нисколько не удивлён, что у вас есть вопросы, лейтенант Фалкан. Я бы, на вашем месте, точно имел. И хотя я могу показаться самонадеянным, сказав, что я не лелею никаких злоумышлений против Принца, нет причин, по которым вы должны так думать. Так что, если у вас есть вопросы, на которые я могу ответить, задавайте их.

Фалкан поднял голову, его лицо насторожилось, потом он выиграл немного времени, облегчив положение израненной ноге с испепеляющей болью, которая вовсе не была притворной. Ему было неловко осознавать, что его собственная легкомысленность едва ли сделала это идеальным временем для тщательного, проницательного допроса. К сожалению, это было единственное возможное время — и единственное остроумие — из того, что у него было. Кроме того, кое-что в манере Мерлина заставило его подозревать, что в любой битве умов он оставил бы его далеко позади даже в лучшие его времена.