Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— И так же, как я видел эти видения, я видел ваших людей. Я сказал Кайлебу, что увиденное сформировало у меня хорошее мнение о вас, Ваше Величество, и это действительно так. Говоря со всей честностью и не пытаясь выслужиться перед вами, у меня не было видения ни одного другого короля на Сэйфхолде, который приблизился бы так же близко, как вы, к идеалу, который провозглашает Церковь. Вы не совершенны. В действительности, если вы меня извините, вы далеки от этого. Но вы также понимаете, что это так, и, возможно, что ещё более важно, вы научили своего наследника понимать то же самое. Эти качества, чувство ответственности, слишком редки и дороги для меня, чтобы легко их отбросить. Я считаю, что причина, по которой я видел то, что я видел, заключалась в том, чтобы привести меня сюда предложить свои услуги, какие они есть, для сохранения этого королевства и традиции служения, которую его монархи стремятся поддержать.

— Хвала от восхваляемого особенно ценна, — сказал Хааральд, после долгой, задумчивой паузы. — Надеюсь, вы извините меня, однако я отмечу, что похвала и лесть иногда размываются.

— Особенно, когда возносящий их хочет чего-то, — согласился Мерлин. — И, если честно, Ваше Величество, я действительно чего-то хочу. — Глаза Хааральд сузились, и Мерлин улыбнулся. — Я хочу видеть, что Черис станет тем, чем она может стать, — сказал он.

— Тем, чем она может стать, — повторил Хааральд. — Почему Черис? Даже если всё, что вы сказали о мириадах моих положительных качеств, было точным, зачем выбирать это королевство? Это не может быть из-за какого-либо чувства лояльности к моему дому, поскольку кем вы явно не являетесь, так это черисийцем. Так что, если вы простите меня, сейджин Мерлин, должно быть что-то ещё, что вы хотите от Черис. Какие-то ваши собственные цели или задачи. И хотя я глубоко благодарен вам за вашу роль в спасении жизни моего сына и понимаю, что только дурак не может признать ценность советника, который видит то, что можете видеть вы, ни один король, достойный своей короны, не может принять такие услуги, не зная, что то, что вы хотите, также является тем, чего хочет он.

Мерлин откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на черисийского монарха, затем мысленно кивнул. Хааральд VII был столь же трезвомыслящим, как и ожидал Мерлин, но также имел твёрдое ядро ​​честности, скрытое под королевской оболочкой. Это был человек, который мог сыграть в игру обмана, блефа и контрблефа, с лучшими из себе подобных, но это не была игра, которая ему нравилась.

Конечно, ещё предстояло выяснить являлся ли епископ Мейкел таким же трезвомыслящим и несгибаемым. Вообще, Мерлин не был бы очень оптимистично настроен насчёт того, чем был обеспокоен епископ Церкви Господа Ожидающего, но Мейкел едва ли был типичным представителем этой породы.

Во-первых, королевский исповедник был черисийцем. Насколько Мерлин смог определить, он за всю свою жизнь никогда не покидал королевство, кроме случая, когда он совершал своё собственное паломничество в Храм, и он был самым высокопоставленным урождённым черисийцем во всей иерархии архиепископства. Сделанный десятью годами ранее выбор Хааральда, в результате которого Мейкел Стейнейр стал епископом Теллесберга, а также его духовником, не очень понравился предшественнику архиепископа Эрайка. Но Хааральд упрямо ухватился за свою прерогативу, позволявшую ему назначить на столичный престол священника по своему выбору, и с годами Мейкел стал членом внутреннего круга королевских советников.

Это могло быть хорошим знаком… или очень плохим, на самом деле.

— Ваше Величество, — наконец сказал Мерлин, — почему ваш прадед отменил в Черис крепостное право?

Хааральд нахмурился, словно удивлённый вопросом. Потом пожал плечами.

— Потому что он верил, что Бог хочет этого от нас, — сказал он.

— Но крепостное право существует в Изумруде, — заметил Мерлин, — и в Таро, Корисанде и Чизхольме. В Харчонге участь крепостного немногим лучше, чем у зверя в поле. На самом деле, они относятся к своим тягловым животным лучше, чем к своим крепостным, потому что эти животные дороже, а в Деснейре и Треллхейме практикуют открытое рабство. Даже в Храмовых Землях, — он оторвал глаза от лица короля, чтобы встретить в глазах епископа Мейкеля всего лишь намёк на вызов, — люди привязаны к земле великих церковных поместий, хотя они и не называются крепостными. Но не здесь. Почему же нет? Вы говорите, что это не то, что Бог хочет от вас, но почему вы верите в это?

— Писание учит, что Бог сотворил каждого Адама и каждую Еву в одно и то же мгновение, через одно проявление Его воли посредством Архангела Лангхорна, — сказал Хааральд. — Он не создавал сначала королей, или дворян, или богатых купцов. Он вдохнул дыхание жизни в ноздри всех мужчин и всех женщин. Это значит, что все мужчины и все женщины — братья и сестры. Мы не можем родиться в одинаковом состоянии, в этом более позднем, менее совершенном мире. Некоторые из нас теперь рождаются королями, а некоторые рождаются благородными, или богатыми, или всеми тремя сразу. Но те, кто родился более смиренно, всё ещё наши братья и сестры. Если Бог так видит людей, то и мы должны, и, если это правда, тогда люди не скот, или овцы, или лошади, или драконы. Не то, чем можно владеть.

Он недоуменно посмотрел на Мерлина, и Мерлин пожал плечами.

— А вы согласны с этим, епископ Мейкел? — тихо спросил он.

— Я согласен.

Голос священника был глубоким и сильным, хорошо подходящим для проповеди и молитвы, и в глазах его был блеск. Они не были такими жёсткими, как у Хааральда, но в них тоже не было слабины, и Мерлин медленно кивнул. Затем он опять посмотрел на короля.

— Другие правители могут не согласиться с вами, Ваше Величество, — заметил он. — Даже Церковь думает по-другому, судя по её собственным обычаям на её собственных землях, во всяком случае. Но вы верите в это. И это, Ваше Величество, моя цель, моя задача. Я верю в то же, что и вы, и я не вижу другого могущественного королевства, которое верит в тоже самое. Я уважаю вас и во многих отношениях восхищаюсь вами. Но моя истинная преданность? — Он снова пожал плечами. — Она принадлежит не вам, не Кайлебу, а будущему. Я буду использовать вас, если смогу, Ваше Величество. Использовать вас, чтобы настал день, когда не останется ни одного человека, владеющего другим, ни одного человека, который думает, что люди, рождённые менее благородными чем он, подобны коровам или овцам.

Хэлман сердито посмотрел на него, но Хааральд только медленно кивнул, его выражение стало задумчивым.

— И это истинная причина, почему я хочу, чтобы Черис не просто выжила, но преуспела — сказал Мерлин. — Не потому, что я люблю верховную власть, и не потому, что я жажду богатства, или потому, что я путаю военную мощь с истинной силой королевства. Но, хотя мне не дано видеть будущее, я знаю, какое будущее я хотел бы увидеть. Я знаю, какие ценности, какие законы, какой вид монархии, как я верю, Бог хочет призвать далее. И в это время, Ваше Величество, Черис предлагает лучшую надежду на будущее, которое я хотел бы видеть, что оно когда-нибудь произойдёт. Поэтому я с самого начала сказал, что пришёл не для того, чтобы служить вам, а для служения Черис. Идее Черис, её будущему.