Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Мастер Трейнир, в самом деле, — сказал Хааральд спустя мгновение, затем посмотрел на Волну Грома и Серую Гавань и поднял обе брови.

— Это формулировка, вопреки ожиданиям, превратит Жоржа в одного из героев этого художественного произведения, — тяжело сказал Серая Гавань и покачал головой. — Я годами верил, что он действительно был так верен мне. Будет трудно сохранять серьёзное выражение лица, зная, что он был предателем и умер смертью предателя.

— Это может быть вопреки ожиданиям, Рейжис, — сказал Волна Грома, — но это может сработать. Помимо тебя и сейджина Мерлина, единственный оставшийся в живых, кто знает, что на самом деле произошло, это, вероятно, Уиллимс, герцогский мажордом. Хотя он не участвовал в произошедшем бою, он знает, что вы прибыли без сейджина Мерлина. Он, несомненно, сообщит об этом Нарману, но мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить это, если только нам не удастся поймать его до того, как он вернётся в Изумруд, что, честно говоря, маловероятно, если не сказать больше. Тем не менее, я подозреваю, что Нарман и барон Шандир будут склоняться к игнорированию наиболее возмутительных слухов о сейджине так же, как мы хотели бы на их месте. Значит, они узнают, что мы что-то скрываем, но они не будут знать точно, что именно. И сейджин Мерлин и король совершенно правы, когда говорят, что его способность видеть эти его «видения» будет ещё более ценной для нас, если никто не узнает, что он может это делать.

— Я думаю, Мерлин и Бинжамин говорят дело, Рейжис, — сказал Хааральд. — И, если это поможет, подумай вот о чём. Твой человек, возможно, был предателем, но таким образом его смерть нанесёт удар по тем людям, на которых он действительно работал.

— Очень хорошо, Ваше Величество. — Серая Гавань снова склонил голову, затем улыбнулся Мерлину уголком губ. — И я полагаю, что при данных обстоятельствах, это самое меньшее, что я могу сделать для сейджина Мерлина в обмен на его спасение моей жизни после того, как я открыто обвинил его в том, что он сам предатель.

— Тогда решено, — сказал Хааральд. — Бинжамин, я скажу несколько слов лейтенанту Хантиру, чтобы убедиться, что его заключительный рапорт не противоречит… творчеству Мерлина.

— Наверное, это было бы разумно, Сир. Тем временем я думаю, что Рижард и я должны вернуться в офис и решить, кто из других шпионов Нармана, кроме герцога — или что-то из того, что мы нашли в его бумагах — могут быть замешаны в этом деле. С вашего разрешения, я намерен подрезать сеть Нармана довольно жестоко.

— Считайте моё разрешение предоставленным, — мрачно сказал Хааральд, затем откинулся на спинку стула и отвлечённо посмотрел на Мерлина.

— Ваше Величество? — вежливо сказал Мерлин после нескольких секунд, и Хааральд фыркнул.

— Я просто размышляю, сейджин Мерлин.

— Размышляете, Ваше Величество? — подсказал Мерлин послушно, когда король сделал паузу.

— Размышляю о том, какая предсказуемая и упорядоченная жизнь была до вашего появления здесь, в Теллесберге. Я уверен, что со временем мы все приспособимся, но я надеюсь, вы не поймёте это неправильно, если я скажу вам, что я нахожу себя больше, чем немного испуганным, когда я смотрю в будущее и задумываюсь над тем, что последовало за вами в кильватере менее чем в одну пятидневку. Тем более, что часть меня подозревает, что настоящий хаос и смятение ещё впереди.

Мерлин криво усмехнулся и молча покачал головой. Не существовало другого ответа, который он мог бы дать.

В конце концов, король был прав.

Дверь в малую залу аудиенций открылась.

Через неё прошла женщина в официальной придворной одежде, сопровождаемая двумя маленькими мальчиками. Ей было за тридцать, возможно немного старше, но её фигура была подтянутой и стройной. Лёгкая ниспадающая хлопчатобумажная одежда, диктуемая климатом Теллесберга, со всей ясностью подтверждала это, но лицо её было непроницаемо, а глаза подозрительно распухли под косметикой, которая помогала скрыть их красноту.

Она прошла по ковровой дорожке, стелющейся по прохладному каменному полу, держа за руки двух сыновей, которые шли по бокам от неё. Младший из них — в возрасте примерно пяти стандартных лет — выглядел смущённым, как никто другой. Он продолжал смотреть на свою мать, взволнованный и обеспокоенный эмоциями, которые он улавливал от неё.

Старший мальчик, в два раза старше своего младшего брата, был другим. Он казался шокированным, почти как кто-то, оказавшийся в ужасном кошмаре, от которого он не мог проснуться. Как и его мать и брат, он был превосходно одет, вплоть до кинжала, висящего на правом бедре, но его глаза были такими же опухшими, как и у его матери, и Мерлин почти физически ощущал концентрацию, необходимую ему для того, чтобы удержать нижнюю губу от дрожи.

Король Хааральд VII наблюдал за маленькой, трогательной процессией, приближающейся к нему, возможно, три удара сердца. Затем он вытолкнул себя из своего трона и, нарушив все правила дворцового протокола, спустился с возвышения и двинулся ей навстречу. Он двигался так быстро, что его привычная хромота была гораздо более очевидной, чем обычно — так быстро, что ни один из телохранителей, стоящих за его троном, не смог угнаться за ним. Затем он подошёл к овдовевшей матери и скорбящему сыну, и неуклюже, неловко присел на своё здоровое колено, его правая нога болезненно вытянулась за ним.

— Рейжис, — сказал он старшему мальчику, и протянул руку, чтобы погладить его по затылку.

— В-ваше Велич… — начал мальчик, но затем прервался, глаза его заблестели от слёз, голос дрогнул, и ему пришлось бороться за контроль над собой.

— Без титулов, Рейжис, — сказал король своему кузену, как можно нежнее. — Не сейчас.

Мальчик безмолвно кивнул, его лицо отразило горе, скрывать которое было не нужно, судя по тону короля, и Хааральд посмотрел на его мать.

— Женифир, — сказал он мягко.

— Ваше Величество, — почти прошептала она. — «Её голос был более контролируемым, чем у её сына», — подумал Мерлин, но ещё он был хриплым, затуманенным горем и слезами. Хааральд ещё мгновение смотрел на неё, а потом начал поднимать себя с колена.

— Сир.

Голос сержанта Чарльза Гарденера был тихим, но он догнал своего короля, и протянул облачённую в броню руку. Хааральд поморщился, но всё же взялся за неё и использовал, чтобы выпрямиться. Он поднялся над двумя мальчиками, секунду смотрел на них сверху вниз, затем подхватил младшего в свои руки. Мальчик прильнул к его шее, вжимаясь лицом в куртку короля, и Хааральд обнял его одной рукой, а другую протянул Рейжису.

Старший мальчик мгновенье смотрел на эту руку. Затем он взял её, и Хааральд заметно медленнее похромал обратно к трону. Рот короля, как заметил Мерлин со своего места за левом плечом Кайлеба, позади стоящего сбоку трона кронпринца, напрягался каждый раз, когда его вес приходился на правую ногу.