Борис Конофальский - Рейд

— Оппоненты будут высокой степени опасности.

— Приемлемо, — беспечно скрипела она.

— Высокой степени опасности, — повторил он.

— Для тебя, — высокомерного заметила модель, даже не взглянув на него.

Жаль, что она не была его подчинённой, для такого поведения у него был специальный протокол. Сейчас он бы с удовольствием воспользовался им.

Впрочем, он не стал настаивать и развивать тему, но про себя подумал, что она ещё пожалеет о своей заносчивости:

— Нужна ли будет группа сопровождения? Огневая поддержка?

— Я рассчитана на автономную работу, — всё так же беспечно говорила она.

КК 0041 ПУ 611 всё меньше и меньше понимал, что происходит, и это начинало его тревожить.

— Связь? — спросил он, поднимая планшет и полагая, что и тут будет что-нибудь необычное.

Так оно и оказалось.

— Стандартный внутренний коммутатор. Диапазон волн стандартный. Режим радиомолчания.

«Радиомолчание». Этого следовало ожидать.

— Связь односторонняя, — продолжала Ольга. — Инициатор контакта — я. В случае, если я не выхожу на связь в течение трёх суток, и вы не видите моего индикатора, отправляете поисковый отряд. Остатки моей структуры должны быть возвращены в Центр. Пеленг — мой внутренний маяк.

Она ткнула когтем в экран его планшета.

— Я выгляжу так.

И тут же на планшете появилась серая точка.

— Ясно. Это всё? — спросил КК 0041 ПУ 611.

— Всё, — ответила Ольга. — Приступайте.

Последнее слово было одной из форм протокола директив. По сути, она ему приказывала. КК 0041 ПУ 611 не удивился и решил не оспаривать протокол. Только сделал пометку в записях для будущего отчёта. Она брала всю ответственность на себя. У него сохранилась запись их разговора. И это его устраивало. Это было единственной вещью во всём этом деле, которая его устраивала.

Ночь, двадцать пять градусов, звёзды. Удивительно, как хорошо бывает в степи. Ни пыльцы тебе, ни мошки, ни зноя. Саблин отключил электрику и скинул шлем, он болтался на затылке. Респиратор тоже стащил с лица, дышал полной грудью, этим замечательным прохладным воздухом. Только саранча стрекочет вокруг, летает в свете фар БТРа [1] БТР — Бронетранспортёр (броневой транспортёр) — бронированная транспортно-боевая машина для транспортировки личного состава. , её так много, что стрёкот множества крыльев сливается в нудный, непрерывный гул. Она летит к дороге, вместе со степным пухом, со всех окрестных пыльных барханов, привлекаемая тучами пыли и шелестом электроприводов. Если бы не саранча, можно было бы думать, что ты в раю. Впрочем, Саблин так и думал, сидя на броне, облокотившись на ствол двадцатимиллиметрового орудия и покачиваясь в такт неровной дороге. Под ребристыми колесами скрипят пыльные наносы, маленькие барханичики, что за ночь собрал на дороге ветерок. Безмятежность. Движение и звуки убаюкивают. Так можно и заснуть, но спать нельзя, свалишься с брони. Такое бывало. Не с ним, конечно.

И вдруг зашелестели колёса, инерция качнула его вперёд, бронетранспортёр встал. Сразу, сзади его догнала пелена мелкой пыли. Саблин натянул респиратор.

И секунды не прошло, как остановились, а со второго БТРа уже кричат:

— Аким, чего встали-то? Приехали?

— Сейчас, — кричит Саблин в ответ и стучит прикладом по броне. — Вася, чего стоим?

— Пост, — орёт водитель из кабины через открытый люк.

— Пост, — кричит Саблин назад в пыль.

— Сотника [2] Сотник — обер-офицерский чин в казачьих войсках, соответствующий поручику в регулярной армии. на пост просят, — орёт мехвод Вася из БТРа.

— Сотника на пост, — кричит Саблин назад.

«Сотника на пост, — отзываются дальше, и ещё дальше, и ещё, — сотника на пост».

А из темноты в свет фар выходит солдат в пыльнике, с винтовкой, в шлеме, открыто подходит к БТРу и говорит:

— Товарищи сапёры, у вас сигаретки не будет, второй караул без сигарет.

Солдат молодой вроде совсем, и Юра ему отвечает с брони:

— А где ты, балда, тут сапёров увидал?

— А, так вы казаки, — солдат приглядывается к эмблеме на броне, — товарищи казаки, дайте сигаретку.

— А где ты, балда, тут казаков увидел, — кричит Зайцев.

Все на броне смеются, солдат стоит растерянный, светит фонариком на броню, а там и вправду две эмблемы казачья и саперная, смотрит молодой солдат на них, и не понимает, с кем говорит.

Юра лезет в карман пыльника достаёт смятую, почти пустую пачку сигарет, протягивает её солдату:

— На, и запомни, мы не просто казаки, пластуны [3] Пластун (от «пласт», лежать пластом, пластоваться — ползти, ползать) — пеший казак в кубанском войске из особой команды, несшей сторожевую и разведочную службу на Кубани. мы.

— Спасибо, пластуны, — говорит солдат, заглядывает в пачку, — что, всё мне?

— Бери-кури, до боя не помри, — говорит Юра.

Все опять смеются. Юрка балагур.

— Зря, Юрка, ты его балуешь, — говорит старый казак-урядник [4] Урядник — унтер-офицер в казачьих войсках. Носов.

У Носова это двадцатый призыв, он всё знает.

— Сигареты у него офицер отобрал, чтобы в карауле не курил.

— Да ладно, пусть покурит, — говорит Юра.

Тут из клубов оседающей пыли в свет фар выходит подсотник [5] Подсотник — являлся помощником или заместителем сотника. Колышев. Идёт, разминая шею и плечи на ходу, подходит к солдату.

И вдруг далеко на юго-западе небо осветил всполох. Яркий. А потом ещё один. И ещё. И через шелест саранчи докатилось тяжкое: «У-ум-м-м. У-у-у-ум-м. У-у-у-у-ум-м-м-м».

— Двести десятые, — говорит Зайцев, с каким то неопытным злорадством.

Все смотрят в ту сторону.

Все на броне знают, что это значит. Так при взрыве освещают небо тяжёлые двухсот десятимиллиметровые снаряды.

— Они, «чемоданы» [6] Чемодан — (армейский жаргон) крупнокалиберный снаряд. . Век бы их не слышать, — говорит Юра, он встал на броне, смотрит на юго-запад, туда, где всполох за всполохом взрывы освещает небо.

— Вот туда и поедем, — говорит, наконец, Юра.

— Ну, а то куда же, — подтверждает его слова урядник Носов. — На аэропорт пойдём.

Все молчат, всё веселье сразу как-то кончилось. Все только смотрят на юго-запад. Но взрывы прекратились.

Здоровенная, в полтора пальца саранча со шлепком плюхнулась на шею Саблину, едва в панцирь не упала, он тут же прихлопнул её и с хрустом прокрутил меж шеей и ладонью, скинул её вниз с омерзением. Потрогал шею, нет вроде, цапнуть не успела.

Подсотенный с солдатом стоят и разглядывают что-то в планшете, и солдат рукой машет как раз на юго-запад. Офицер понимающе кивает, и они расходятся.

— Господин подсотник, куда нас? На аэропорт? — спрашивает Юра. Он так и стоял на броне, не сел ещё.

— На аэропорт, — сухо отвечает Колышев и уходит к грузовикам, в конец колоны.