Станислав Пекарский - Сердце друида [СИ]

— ООООААААААААААААРРР!!!!

Блики света, звуки, физические объекты, ощущения: всё слилось в один сплошной, туманящий сознание, образ. Убийцу прорвало. Сквозь треснувший барьер, десятилетиями стоявший на страже холодного рассудка, просочилась капля безумия. Плотина разума дала течь. Маленькие струйки неистовства быстро превратились в бурлящие ручьи, мгновенно разросшиеся в крушащие стены реки. Ментальные скрепы рухнули, увлекая ассасина в пучину ненависти, тревоги, отчаяния.

Его неискушённый чувствами ум ослепили эмоции.

Он не помнил, как бился с древесным големом; как разрубал рой тянущихся к нему ветвей; как ускользал от мощных клешней и толстых корневых копий; как парировал удары Ады; как атаковал; и атаковал; и атаковал… Тело двигалось само. Слаженный, вылизанный до блеска механизм выполнял свою функцию. Ассасин не помнил, сколько времени прошло; не помнил, устал ли он; не помнил боли от рассеченного сучьями лица, от рваных ран, порезов, ссадин.

«Это всё она… — череда размытых, бессмысленных кадров мелькала перед его невидящими глазами. — Она сделала это со мной».

Ассасин слепо плыл в гипнотическом трансе.

Ненавижу.

Искривлённый мир кружил одурманенную голову.

Презираю.

Вырвавшиеся из заточения чувства затмевали реальность.

Боюсь.

Из тьмы всплыла тихая лесная поляна, окруженная могучими дубами. Убийца напряженно стоял в центре опушки, нервно вглядываясь в кривой зазор между стволами. «Что происходит? — мужчина попытался оглянуться. — Где я?»

С иступлённым воем на поляну ворвался гигантский, смердящий зловонием некромедведь.

«Зверь!? Какого черта?! Откуда?!» — схватившись за перевязь меча, ассасин нервно ощупал пустые ножны. Клинка не было.

В предвкушении скорого пира исполинская тварь покрутила уродливой башкой, выбирая наиболее лакомую жертву. «Здесь есть кто-то ещё?» — убийца проследил за хищным взглядом нежити. На краю опушки в полутрансовом состоянии пошатывалась молодая девушка. Зверь сделал свой выбор.

— Берегись!! — мужчина кинулся наперерез монстру, — Ада, в сторону!!!

В последний момент он оттолкнул её вбок…

Тлетворный запах накрыл ассасина с головой. Он обернулся навстречу раскрывающейся клыкастой пасти. Слишком близко…

Так это всё? Неужели… конец? Так глупо? После всего, что он пережил и преодолел, его просто-напросто сожрёт эта полусгнившая слюнявая тварь?

Немигающий злобный глаз буравил мужчину.

И ради чего? Ради этой девчонки, которая сдохнет через две секунды после него? Зачем? Почему он так поступил?! Зачем решил спасти?! И какого черта он улыбается, как кретин?!

«Проклятье…»

Ассасин остановил время.

«Как же я сразу этого не понял?!»

Гипертрофированные челюсти нежити застыли в полуметре от его лица.

Это была не его битва. Всего лишь ещё одно из воспоминаний треклятого вора. Настолько яркое и живое, что воспаленный разум принял его за явь. Сражение со Зверем. Столь необдуманное безрассудство Ноэля. Убийца закрыл глаза. Почему он должен смотреть на всё это? Собственное подсознание решило посмеяться над ним напоследок? Зачем ему снова видеть этот позор? Снова испытывать…

Мужчина осекся.

Он не ощущал страха. Ни малейшего оттенка того прогорклого липкого чувства, пытавшегося вырваться из него в битве с Хранительницей. Невозможно. Как? Ведь в этот самый момент Ноэль стоял на пороге смерти, двумя ногами раскапывая себе могилу! И ничего? Убийца с удивлением смотрел в бездонную утробу застывшего Зверя. В мыслях вора читалось смирение. Грусть. Толика безумия. Чувство… правильности? Но не страх. Ассасин медленно перевел взгляд на друидку. К моменту, когда он остановил время, она уже очнулась и вовсю спешила Ноэлю на помощь. Её целеустремленное лицо, напряженные губы, огонь в глазах: всё выражало непоколебимую волю спасти его, спасти всех. Так и будет. Через мгновение поток ветра убережёт вора от гибели, но кто тогда мог об этом знать? Ноэль шёл на смерть. Ради этой женщины он, не раздумывая, пожертвовал собой.

Ясно.

Значит это и есть бесстрашие.

Готовность пожертвовать собой ради другого.

Ассасин тяжело вздохнул. Выходит отринуть страх смерти возможно, лишь если страшиться потерять что-то ещё больше? Что-то помимо собственной жизни? Неужели всё дело в этом? В этих бессмысленных человеческих привязанностях? Но как такое возможно? Зависимость есть слабость! Как слабость может наградить силой способной уничтожить страх? Нет… Нет… Страх не исчезает. Он лишь видоизменяет свою форму, не затрагивая сути. Словно бесконечная стягивающаяся на шее петля. Замкнутый круг… Бесстрашие — это миф… Человек лишь выбирает, ради чего готов умереть.

И снова едва найденная нить истины ускользнула сквозь пальцы. У него не было привязанностей. Не за что было ценить этот мир. Не за что бороться, незачем жить. Тогда почему? Если даже собственная жизнь ему неважна, почему ему всё ещё страшно?! Почему он боится? Неужели всего лишь животный инстинкт самосохранения не позволяющий ему просто лечь и сдохнуть?! Одна лишь грёбаная установка природы твердящая ему жить?!

Убийца поморщился. Он устал. Как же он устал искать ответы. Мужчина взглянул на меч Хадвара выжидающе торчащий из брюха Зверя.

«Пора заканчивать это представление».

Всё что ему оставалось — упокоить Хранительцу и забрать Сердце.

Выдернув клинок, ассасин с чавканьем погрузил стальное острие в кроваво-красный глаз твари.

Воспоминание Ноэля треснуло. Вечереющая поляна со звоном разлетелась мелкими осколками по закоулкам памяти.

Сознание убийцы вернулось в реальность.

Тяжело дыша, он стоял над поверженным дубовым големом. Обломки меча впились в поваленный ствол. Ветер раздувал порубленные в труху корни. Ассасин поднял взгляд. Перед ним на коленях, не в силах пошевелить руками, валялась израненная Ада.

Он сделал это.

Кривая улыбка пробежала по его лицу. Убийца выплюнул Сердце. Сжав камень в руке, он, прихрамывая, направился к побежденной Хранительнице. Такая беспомощная и слабая, она всё ещё пыталась ползти к нему; всё ещё не сдавалась, надеясь исправить неминуемое.

«И ради этой девчонки я давно мог кормить червей? Какую же непростительную ошибку ты чуть было не совершил, Ноэль…»

Мужчина остановился:

— Тебе не стоило воскресать, Ада.

Ослабшая друидка схватила его за сапог. Удар ассасина пришелся ей в лицо. Девушка завалилась навзничь.

— Этот мир не для таких, как ты.

Придавив её ногой, убийца наблюдал, как неживая Хранительница бессильно извивалась под его пятой. Она не была виновата в том, что с ней сотворили. Нет. Лишь в том, что была слишком добра к другим. И теперь эта доброта переросла в жестокость. Ассасин смотрел, как последние крупицы осмысленности безвозвратно покидали посеченное тело, оставляя от друидки одну лишь сломленную корчащуюся нежить. Он будет великодушен. Несмотря на все доставленные ему неудобства он избавит её от страданий. Освободит её от порочных оков загробной злобы. Снова.