Юрий Мори - Метро 2035: Эмбрион. Начало [litres с оптимизированной обложкой]

– Отец родной! – каким-то не своим, визгливым бабьим голосом завыл Валерик. – Прости урода! Прости! Не буду больше… Бес попутал, голодный был!

– Совсем охерел… – сказал Зинченко, стараясь стряхнуть прижавшегося к нему воспитанника. – Отцепись, блин! Я сказал в карцер, значит, так и будет. Вместе посидите.

Валерик утирал брызнувшие слезы рукавом, а Кату было не по себе. Гадко и стыдно за неплохого вроде как парня, показавшего себя полной размазней. Ну, карцер. Холодно там, да. На одной воде четыре дня тоска. Но не расстрел же, или как у викингов – в клетку без воды и пищи, пока не сдохнешь.

– Валер… Хорош унижаться, – сказала молчавшая до этого Консуэло. Кат видел ее краем глаза. Какая же она красивая! Смешалась кровь – кубинская, от горячих испанцев со щепоткой местных индейцев, и русская. И получилась настоящая красавица. Даже в мешковатом камуфляже, толком непричесанная с утра, без косметики и прочих хитростей погибших на поверхности предков. Кату захотелось обнять ее, уткнуться носом в пахнущие чем-то нездешним темные волосы и не отпускать, никогда не отпускать от себя…

Зинченко глянул на нее, но промолчал. Из-за отца ей меньше всего доставалось, не рисковал капитан связываться.

– Так. Ярцеву оставляю горячее питание. За послушание командиру, – решил Зинченко. Валерик последний раз вытер глаза и медленно поднялся на ноги. Молодец, твою же мать… Выпросил хоть что-то.

– Волкову – без изменений. Шагом марш в карцер. Остальным – по сотне отжиманий и на стрелковую подготовку, по расписанию. И где этот… Червяк?

Макс давно, хоть и с трудом встал, но боялся отойти с места без команды.

– Кравец! Дежурство по казарме вне очереди. После занятий. Отжиматься нет сил? Значит, на сортирах тренируйся.

В карцер пошли сами. Смысла сопротивляться – ровно ноль, куда тут убежишь с Базы? Сами пошли, доложили дежурному в караулке, сами отперли решетчатую дверь, зашли и уселись на заиндевевшие лежанки. Кату разговаривать с Валериком не хотелось: не о чем и незачем, а вот вечно голодающему поболтать было охота.

– Сань… Типа, спасибо тебе, только зачем? Не признались бы, наказали всех, но так, по мелочи. А ты за четыре дня здесь охренеешь без еды. Здоровья и так мало, его беречь надо. Всеми силами.

– Чем остальные виноваты? – неохотно ответил Кат. Под штанами хрустел иней, сейчас растает, намочит одежду. Но и деваться некуда – надо к ночи лежанку нагреть, не стоя же спать.

– Да насрать мне! – Валерик тоже уминал задом холодные доски. – Остальные… Есть я и мои интересы. Хоть жратву оставили, уже нормально.

– Стоит за это на коленях стоять? – презрительно спросил Кат.

– А то! Да я его в жопу целовать готов, не рассыплюсь. А ты голодный куковать будешь, как дурак.

– Я тебя, скота, выручал. И весь класс.

– А они тебе медаль дадут? Или хоть пожрать принесут? А? Ну и кто из нас двоих дурак?

Кат не раз и не два видел на стенах Базы, да и у выходов на поверхность, когда их ставили в наряд на охрану, серую плесень. Висят такие скользкие даже на вид, мокрые хлопья, живут своей простой жизнью – нашел место, займи. Главное выжить, а что мешает кому, не их проблемы. Вот и сейчас перед собой он видел не пухлого мордой одноклассника, а такую же плесень. Никуда человек от нее не ушел. Точнее, ушел, если сам захотел, но многим нравится быть скотом. Встал на колени – получил миску супа, чего проще.

– Валер… Сиди молчи, и так тошно.

Но сокамерник не унимался:

– Ты, Саша, со своим героизмом вообще не к месту.

– А ты со своим жлобством – к месту?

Валерик уселся удобнее и исподлобья посмотрел на Ката:

– А это не жлобство. Это умение жить правильно. Вот на Зинченко посмотри. Мужик у Фомина в почете, хотя сволочь сволочью. А девки?..

Вопрос повис в воздухе. Насчет некоторых девчонок из класса слухи ходили разные. Та же Светка, которая нет-нет да не ночевала со всеми в казарме. Вроде как в наряде по охране рубежей Базы, только с утра раньше возвращалась, чем бойцы. И где была? И Марина так же… дежурила. Только реже.

– Усек? А теперь к Сульке подкатывает. Но с ней аккуратно, конечно, Рамирес мужик непростой, его полковник всегда слушает.

– Зинченко к Консуэло клеится? Да ну, брось! Брехня это!

Кат вскочил с лежанки и встал перед ухмыляющимся Ярцевым.

– Скажи, что сочиняешь! Ну-ка скажи!

– Да чего мне брехать… Ты ж больной на всю голову, спроси сам у капитана.

Кат бросился на Валерика, сбил его кулаками с лежанки и начал бить – тяжело, сильно, вымещая злость всего этого кривого и неудачного утра. Одноклассник не отвечал, только закрыл руками лицо и громко скулил, пока Кат бил его. По рукам, в грудь – куда придется. Когда Валерик заорал в голос, в коридоре, ведущем от караулки к карцеру, послышался топот. Первым влетел пожилой усатый дежурный с сержантскими лычками на погонах. Попытался разнять. За ним вбежал помощник, из первого, недавнего выпуска «пионерлагеря», а там и сам Зинченко, решивший проверить исполнение приказа.

Валерик размазывал по лицу кровь из разбитой – разок все же попал Кат! – губы. Вид у него был жалкий. Самого Ката держали сержант с помощником. Несмотря на свои почти семнадцать лет, он уже был сильнее каждого из них в отдельности.

– Прекратить! – заорал капитан.

Кат перестал биться в руках дежурных, а Валерик завыл еще громче и жалостливее.

– И ты заткнись, – сказал воспитатель. Наступила тишина.

– Кто зачинщик? Волков?

Валерик закивал головой, не рискуя подать голос. Кат стоял неподвижно, стиснутый в захват сержантом за шею.

– Отлично… Восемь суток карцера. Первый день без воды, а жрать не давать всю дорогу.

– Сдохнет, – тихо сказал сержант, отпуская шею воспитанника. Да Кат и сам не пытался вырваться. Восемь суток! Он отсюда инвалидом выйдет, если вообще сам ходить сможет.

– Ты меня, Ринатов, поучи еще, – огрызнулся на сержанта Зинченко. – Наказание должно быть неизбежным и суровым!

– Это правда насчет девчонок? – неожиданно спросил Кат. – И про Консуэло?

– Волков, Волков… – неодобрительно сказал капитан. – Придется с тобой провести воспитательную беседу, неуправляемый ты какой-то. Ринатов, этого, – он кивнул на Валерика, – в медпункт. Сам возвращайся на пост. А ты, боец, оставайся здесь. Окажешь помощь в учебном процессе.

Били недолго, но грамотно. Ногами.

Оставшемуся бойцу Кат расквасил нос, но это его только разозлило – вдвоем они повалили воспитанника на грязный бетонный пол. Пару раз хрустнули ребра – от особенно удачных ударов. Кат сжался, пытаясь закрыться, но где там! Он молчал, крепко стиснув зубы. Кричать смысла нет, кто ему поможет? Вернувшийся в караулку сержант? Он перед капитаном никто.

– Я тебе так скажу, Волков… – тяжело дыша, сказал капитан. – Мы тебя до смерти забить можем. Я отмажусь, а этот, – он махнул рукой в сторону утиравшего кровь солдата, – еще и благодарность получит.