Василий Биратко - Возрождение, или Граната в руках обезьяны [СИ]

Я осмотрелся по сторонам. Вокруг вымощенной камнем площади размещались пагоды (так называли туземцы свои храмы). Все покрытые чистым золотом, переливались в лучах солнца. В один из храмов завели меня услужливые амбалы. Усадили на цветную подушку перед столиком с яствами, сами удалились. Вошел подросток-монах, принес медный тазик для омовения рук, поклонившись в пояс, растворился в дверях. Долго не думая, раз угощают, значит не отравят, с жадностью набросился на пищу, запивая дивным соком, от которого по жилам растекалась теплота. «Почти медовуха», — последние мысли промелькнули в голове.

Проспал трое суток. В маленькое окошко заскочил на минутку лучик света, прогнал мой сон и скрылся в листве кипариса. Мое тело, смазанное маслом, не чувствовало боли, раны затянулись. Пошатываясь на ватных ногах, вышел на улицу. Улицы нет?! Вокруг росли могучие деревья, невдалеке стояла деревушка, дома, сложенные из камня. На окраине играли дети, кто голый, кто с набедренными повязками, увидев меня, бросились врассыпную. Прошелся в деревню, ни одной живой души. За околицей возле реки виднелись поля, похоже, что местные жители работали там.

Ватага детей, подымая пыль, возвращалась в сопровождении взрослого мужчины.

— С возвращением, — с трудом дались ему эти слова, и он жестом пригласил пройти за ним.

В средине деревни зашли в дом, уселись на подушки, женщина принесла покушать белой каши. Рассыпчатые зерна нежно наполнили желудок сытным обедом, запил сокам апельсина. Затем воин, хлопнув себя по коленям, встал.

— Извините, где можно найти мою спутницу? — задал наиболее волнующий меня вопрос.

Воин показал свой язык, указал на мой рот и на две палочки, лежащие на столике. Одна была короче, но толще, другая длинная, но тоньше. Все гениально просто, наши языки разные, как эти две палочки. Возле порога мужчина пригласил за собой. «Ну что, не убили, не съели, еще накормили, вперед, навстречу судьбе».

Два часа пути, и я снова на площади пагод. Свернули налево, зашли в небольшую из них.

— С возвращением, Архимед, — склонив голову, произнес старейшина.

— Добра вам, — поклонился в ответ я.

— Очень слаб ты был, не думал, что вернешься. Видно, душа у тебя светлая и за истину держится.

— Откуда узнали, как меня зовут? Эврика рассказала? Где она? — налетел с вопросами на старца.

— Присаживайся, вопросов у тебя накопилось на год вперед. Верховный Далай-Лама, предвидя твое появление, разрешил подготовить, просветить и дать ответы, — жестом указал на подушку, расшитую узором, в центре которого летел золотой дракон. — Пей сок, он вернет силы и светлость ума.

Отпив сока для приличия (в деревне переел), поблагодарил, вновь продолжили разговор.

— Твоя жена здесь, в пагоде. За ней ухаживают лучшие лекари. Она спит и будет спать до рождения ребенка, это сохранит ей жизнь, а плоду спокойное формирование личности, подпитывая энергией Вселенной через материнское лоно. Ей рожать через пять недель.

— У нас женщины рожали и с более ранним сроком, здоровые детки вырастали, — осторожно возразил я.

— Родить здоровое дитя и явиться на свет здоровым духом — это разные вещи. Мать, вынашивая плод, наделяет его своим представлением о мире, каким она видит окружение, таким предстанет он перед младенцем, с ее мировоззрением. Плод, находясь в полной защите, легче запомнит прошлое, перенесет настоящее и родится в будущем с полным багажом знаний на подсознательном уровне.

— Но какова тогда роль отца? — вступил в полемику я.

— Отец отдает частицу себя, сея в почву семя, дает первоначальные основы основ его развития, энергетическую сущность, очень важную составляющую. Мать наносит на каркас — телесную.

— Но что может дать семя, посаженное на песке? Оно значительно отличается, от ростка, выросшего на плодородной почве, женщина все же главнее.

— Правда твоя, но семя сорняка вырастет сорняком, в какую почву его не посади, разве только цветение будет красивее.

— Вырастить хороший урожай — тяжелейший труд, легче это делать вдвоем. Матери еще приходится кормить грудью, молоко ничто не заменит, − согласился я.

— Материнское молоко — хороший источник первозданной энергии, она продолжает поступать во время кормления, и чем дольше это происходит, тем больше малыш познает мироздание. Рождаясь, ребенок отягощается земным, поиском пропитания, крова, утех, теряя связь с Вселенной.

— Извините, что перебиваю, вы говорили о предвидении нашего прихода.

— Ваш приход предугадал Далай-Лама еще в прошлом году, когда открылась взору Великая София. И в начале лета это подтвердилось взрывом на базе.

— Но как это возможно? Старомир и Светлич отрицают любую магию, говорят, все можно объяснить, зная законы Природы, которые, как вы выразились, утеряны человечеством. Один бог знает все, — удивился я.

— Путешествовать по земле возможно не только на телегах, животных, летающих птицах, но и душой, отделившись от тела. На это способны монахи-отшельники. Изо дня в месяц, из месяца в год, превращая себя в живые камни, они медитируют, летая душой высоко в горах. Оставляя свои тела, посещают другие миры, планеты, тайные уголки нашей Земли. Вот и вас обнаружили возле открывшегося храма. Далай-Лама сам заинтересовался твоими изысканиями, твоя логика и гибкость ума изумили его. После случая на базе сильно опечалился, ты несешь хаос, возврат прошлого.

— Я ничего не сделал, была эта база или нет, все равно. Человечество ей уже не пользовалось. Я послал сигнал в космос и получил ответ, который должен волновать больше, чем разрушения, последовавшие за ним, — ответил в оправдание я.

— Да, Великий Лама предупреждал нас о висящем над нами Дамокловом мече, — отпив глоток чая, добавил. — Когда на арену мира выходит сильная личность, это коснется всех без исключения, от человека до растения.

— Извините еще раз, а кто такой Дамокл?

— История древней цивилизации много сохранила афоризмов, высказываний, дошедших до нас. Увы, не все они нами понимаемы и объяснимы, — после длинной паузы с чаепитием произнес старец, видно, подбирал подходящие слова. — Одно скажу, в историю попадают сильные личности, например, как ты. Твое имя также останется в истории человечества.

— Но оно уже есть в истории древнейшего мира. Меня нарекли им в честь великого изобретателя древнейшей древности, — с гордостью произнес я.

— Возможно, здесь имеет место реинкарнация. Ты и есть древний Архимед, возродившийся в новом теле.

— Я с вами не соглашусь, и вы противоречите себе, если после смерти душа возносится на новую ступень, то в прежний объем ее не затолкнешь, потребуется сосуд попрочнее и шире, — вновь погрузил монаха в раздумье. — Почему меня встретили, если я несу хаос?