Василий Биратко - Возрождение, или Граната в руках обезьяны [СИ]

— Хватит тебе смущать молодежь, — заступился дед.

— Ладно лясы точить, продукты пропадают, — поддержал Следопыт. — Мы уже и сами собрались, и тут ты вышел.

— Подождите, если жужжалка надежно сработала, там должны лежать пять свиней.

— В твоем аппарате я не сомневаюсь, убивает конкретно, на себе проверено, — усмехнулся Зверобой.

— Нет, я не о том, как нести будете? Зовите Спаса.

— И то верно.

— Спас!

— Спас! — ответило раскатом эхо.

— Кто его последний видел?

В ответ раздался могучий рев, и вскоре появился сам обладатель баритона. Размашистой рысью, не удосуживаясь обходить кусты, зубр напролом подбежал к нам. Понимая мое состояние, лизнул меня в лицо.

— Вот этого тока и не хватало, я и так не смог умыться, все болит, а ты своим шершавым языком.

— Он любя, не ходить же тебе чумазым, легонечко протрет портрет героя от грязи, — встрял Донжуан.

— Я сама его умыла, — не подумав, ответила Эуропа.

Все переглянулись и прыснули смехом, вогнав в краску нас обоих. Спас с радостью встал в повозку, видно, соскучился по приключениям. Усевшись всей компанией под гиканье, лихо помчали по тропинке, мне, конечно, это не доставило большого удовольствия. Но каковы были последствия охоты — настоящий триумф! По кустам лежало целое стадо диких свиней.

— Вот это охота! Одним махом, и никто не… в принципе не пострадал, кроме Следопыта, — ехидно подмигнул Донжуан. — И село гуляет месяц.

. .

Учитывая появившееся неучтенное продовольствие, старейшины приняли решение ускорить отправку отряда быстрого реагирования с миротворческой миссией дружественному народу севера. Через пару дней отряд в количестве десяти человек был готов отправиться в путь, взяв небольшую тачку. Колеса сбиты из досок, имели металлические ступицы. Погрузили свежекопченное мясо, хлеб, ткани, холодное оружие, подарки и двинули в путь.

Вдруг, словно вихрь пронесся по полю, пред нами возник Спас, опустив рога, он шел на отряд, отогнал всех от повозки и стал в оглобли. Его поначалу брать не хотели, переправлять через реку, там зима суровее, может снова саблезубый тигр появиться. Но он не стал спрашивать ничьего разрешения, по праву занял свое место.

— Ревнует, — сказал кто-то.

— Это его работа и развлечение, — подхватил Донжуан.

— Делать нечего, давай перекладывать на большую телегу, хоть сами подъедем, быстрее будет, — решил Следопыт.

С трудом объяснили Спасу, чтобы перешел в другую повозку. Светлич немного занемог, в дорогу так и не собрался. Донжуан остался за старшего, и этим все сказано. Вскочив в повозку, свистнул, как соловей-разбойник. Зубр понял его намек, издал леденящий рык, с места пошел на галоп. Кто не успел сесть, не ожидая подвоха, попадали, опомнившись, бросились догонять. Но Спаса легко не возьмешь, так и скрылись за опушкой, оглашая округу всем словарным запасом великого народа — Бомжей.

На душе стало грустно без Донжуана, без Спаса, я так привык к ним, это были самые лучшие друзья, как без них — один? Почему один? Есть Эуропа, дед, но все же грусть не отступала.

Вечером, когда сидели у костра, разговор не клеился. Я наблюдал, как дед с Эврикой или все же Эуропой о чем-то спорили. Да, дилемма, она отзывается и так, и так, ребятня с подачи Донжуана уже дразнит нас Архимед да Эврика, она не обижается, а мне нравится, быть посему — Эврика! Так вот, глядя на них, я подумал, чем они не интеллигенты, обсуждают важные дела, значит, интеллигенция снова возрождается, если есть кем командовать и планировать развитие, видно, без нее нельзя в развивающемся обществе. Девчонка объясняет, как надо строить дома из камня, в них нет сырости, и солнечный свет проникает через большее окно, чем дыра в потолке для дыма. Но дед упрямо твердит, что камня на всех не хватит, придется годами собирать и возить на телеге. Вдруг меня осенила идея!

— Послушайте, у нас есть топоры и пилы, мы можем строить из стволов дерева! — едва не срываясь на крик от радости, сказал я.

— Как?

— Не знаю, но делаем мы крыши для землянок, тока надо для стен их вкопать вертикально, — снова нахлынула грусть по друзьям, и я повернулся на другой бок, от костра.

— Архимед, помоги, чего разлегся? — толкнула в бок смуглянка.

— Отстаньте, я в печали, почему не отпустили меня с ними? — проворчал я.

— Не трогай, пусть зализывает раны, псих-одиночка, — подколол дед.

Я снова предался созерцанию их общения. Эврика сорвалась с места и убежала на улицу, через пару минут вернулась с охапкой хвороста, странная, в землянке и так жара. Нет, хворост пошел не по назначению. Нарезав его короткими колышками, они принялись складывать домик то шатром, то шалашом, что-то не выходило, затихли. Вот и решение, девчонка-смышленка сложила квадратом так, что концы палочек торчали в стороны, затем с дедом взяли ножи и сделали ямки на концах. Сложили снова домик, щелей меж бревен не было!

Дед, общаясь с Эврикой, сам помолодел, а когда расщепили импровизированные бревна и уложили доски шалашом вместо крыши, не выдержал и расцеловал ее. Я втихаря радовался за них, со стороны получалось так просто, пораскинув мозгами. И что нам стоит дом построить? Неужто тяжело было додуматься раньше? Топоры лет двадцать, как куем. За повседневными заботами, в борьбе за выживание некогда и подумать об удобствах, теперь появилось немного свободного времени, и идеи поперли одна за другой. Племя Эврики знает о домах из камня, мы об обработке металла, северное племя о солении, еще парочку племен со своими знаниями — и вновь станем, как древние, писать книги. Стоп. Книги! Эврика! Да-да, Эврика! Не знаю, что это значило в древности, но у меня все вместе — восторг, идея и девушка!

— Эврика, — дрожащим голосом окликнул ее.

— Что случилось? — ощутила мою тревогу смуглянка.

— Ты говорила, что твоего отца звали Грамотеем, за что?

— Умником. Он учил детей знаниям.

— Нет, что-то не то, что ты сделала на заднице у варвара?

— Написала букву «Э», Эуропа значит.

— Точно! Ты умеешь писать, а также и читать, верно?!

— Не знаю, наверное, умею, давно это было, да и то, что отец писал.

Я подхватился, грусть-тоска вмиг улетучилась, покопавшись в углу, достал металлический ящичек.

— Что там? — с не меньшим волнением спросила она.

— Книга!

— Книга? Настоящая? Ни разу не видела. Откуда?

— Бабушка нашла, ценою жизни, — опечалился я. — А как ты училась читать, если не по книге?

— Меня отец учил писать на мягкой глине. Он до нашествия рептилий описывал историю на пластинках и обжигал в печи. А до него это делал его дед. У нас полдома было занято ими там, на берегу Рымского моря.

Осторожно достал книгу, аккуратно разложил на колоде. Девчонка дрожащими пальчиками раскрыла ее, проведя по странице, нашептывала про себя еле слышные звуки. Прошла, казалось, вечность, и Эврика подняла голову, слезы лились струйками с глаз.