Василий Биратко - Возрождение, или Граната в руках обезьяны [СИ]

− Эй, паршивец, перед тобой девушка, чтоб тебя током ударило, − забыв про невидимость и неслышимость, произнес Старомир.

− Он не слышит, может, его дернуть за это… − смущаясь, пошутила Эврика.

− Еще обкакается, − заулыбался старец.

− Тужиться не придется, − добавил я.

Не успели обсудить, как подшутить, Ярик оперся ладонью о стену и упал нам под ноги, оставив штаны за барьером.

− Ха-ха-ха.

Ярик, прикрыв руками наготу, резко прыгнул назад за штанами, экран сопротивления не оказал, и он снова загремел голым задом в ежевичник. Немного уняв смех, продолжили обход здания.

Вход. Дверь, деревянная, окованная полосами железа, имела резные узоры и чьи-то лики, обрамленные золотыми кольцами.

На стене висела металлическая пластина, разделенная пополам канавкой.

На правой половинке надпись написана на общепланетарном, на левой − древний «белорусский», — осведомил я.

− Вот и София твоя, − произнесла Эврика. — Здесь так и написано: «Софийский Собор».

— Впрямь вещий сон, — удивился я.

− Входи, смелее, − получил толчок в спину от Старомира.

− Входите вы, почтенный старейшина Старомир, это великая честь открыть Святой Храм через тысячи лет.

Старец дрожащими от волнения руками взялся за обе массивные ручки двойных дверей, распахнул храм. Откуда-то свысока зазвучала музыка, легкая, мелодичная с постепенным нарастанием. Она заворожила нас, мы стояли, не смея сделать шаг. Постепенно от входа в две стороны, перепрыгивая со свечи на свечу, побежал огонек, зажигая свет. И в глубине храма они сошлись, зажигая многочисленные лампадки под ликами святых. Затем, немного прибавив басов, грянула музыка громче, торжественнее, заставив вздрогнуть. По нервным окончаниям, усиливая трепет во всем теле, эйфория охватила все как снаружи, так и изнутри. Как будто душа отделилась от тела и ушла ввысь, навстречу небесной музыке, и в этот миг зажглась центральная огромнейшая люстра. Преломляясь в многочисленных гранях хрусталя, свет сиял всеми цветами радуги. Музыка внезапно прервалась с самых высоких аккордов. Незаметно для глаз люстра задрожала, излучая чистый хрустальный перезвон. Словно тысячи ручейков стекали с мелких камушков, играя бликами на солнце.

− Красота какая! − произнес сзади Ярик.

− Догадался, как войти, − улыбнулся старец.

− Барьер исчез, дом видно, как на ладони.

Вдруг в небесах раздался колокольный звон, раскаты разнеслись на многие километры. Звон прокатился над водой до самой деревни. Люди выбегали на крутой берег, вглядывались вдаль, откуда шел завораживающий перезвон колоколов. На другом берегу над лесом величественно возвышался храм, сверкая золотыми маковками куполов. Лучи восходящего солнца, отразившись вместе со звоном, испускали благодать на Землю, открывая новую историю Человечества. Звон прекратился, только эхо и его медленное затухание еще долго витало в воздухе.

− Правду говорили мои предки о сокрытых от глаз сокровищах. Поистине, великое творение человечества. Я это увидел, теперь и помереть не обидно.

− Еще погодь, храм открыли, а присматривать кто будет? Я долго не намерен задерживаться, − возразил я.

Иллюминации немного поубавилось, мы прошли в зал, со всех сторон на нас смотрели лики святых. Во взглядах, жестах просматривались покорность и покаяние. Один образ отличался своей твердостью взгляда, наводя трепет на старца.

− Иди сюда. Смотри, это есть Бог в человеческом обличии.

− Почем вам знать?

− Знать здесь нечего, смотри и почувствуешь.

Всматривался в лик иконы, душа сама затрепетала, принимая благодать. Глаза светились безграничным могуществом, словно вся Вселенная обрушилась на тебя, и в то же время заботливая доброта и ласка успокаивали неприкаянную душу.

− В этом храме люди просили о прощении недостойных поступков, и он прощал, наставляя на путь истины. Но люди, приближаясь своим могуществом к богу, перестали посещать храм, воскресили разной твари на свою погибель, и всевышний отвернулся, оставив человечество на самих себя, — прошептал старец.

− Постой, вначале человек погубил природу, затем возродил. Получается, не надо было возрождать, чтоб не погибнуть.

− Воскресили-то они тех, которых сам господь прибрал к себе миллионы лет назад, несовместимых с родом человеческим, придумали новых монстров из своих фантазий. Прочти, что здесь написано?

Под каждой иконой, как и возле дверей, висели таблички с надписями на двух языках.

− Иисус Христос, − прочитал я тихо.

− Господи Иисусе! − громко произнес Старомир.

Стены содрогнулись, эхо пронеслось по всем закоулочкам, отразившись стократ, вернулось громовым раскатом.

− Мы, новое поколение рода человеческого, пришли к тебе просить прощения за грехи наших предков. Даруй нам, человеку смертному много лет жизни в последующих поколениях, чтоб искупить вину свою да жить по слову твоему.

Наступила тишина, казалось, слова старца улетели вместе со всеми звуками земли в небеса. Мы стояли нерушимо долго, словно дожидаясь ответа. Вспомнилась книга Джорджа Лукаса о множестве миров, Земля одна из пылинок мироздания, и мы, возомнив себя богами, бросили вызов творцу. Что мы значим без покровительства?

В открытую дверь влетела небольшая птичка и уселась на алтарь, залилась трелью.

− Хороший знак, пойдемте на берег, надо обдумать, − сияя от радости, предложил старец.

− Неплохо перекусить бы, − поддержал я.

− Вроде тока зашли, а солнце уже высоко, долго пробыли в храме, − удивилась Эврика.

− Вечность, − ответил старейшина.

Следующее посещение отложили на завтра, сидя у костра, обсуждали увиденное.

− Это ж сколько надо было собрать белого камня и отесать, плотно без шва сложить? Вот это инструменты, нам не помешали бы такие. Ничего не скажешь, могучая цивилизация, нам до них тысячелетия тянуться, чтобы построить такое, − восхищенно произнесла Эврика.

− Я так не думаю, мы и сейчас сможем, − ошарашил всех присутствующих я.

В воздухе повисла пауза.

− Храм сложен из кубиков обожженной глины и обмазан смесью песка и белой… наверное, глины. Я за зданием видел кусок отваленной штукатурки. Само здание строили такие дикари, как мы, задолго до современной цивилизации.

− Почем тебе знать, кто строил? − уперлась Эврика.

− Знаки написаны на древнейшем белорусском языке. Зачем могучей цивилизации писать их? Да и здание для них просто реликвия, а для дикарей — это Храм.

− Уже стемнело, а София не появляется, а издали в это время уже видна. Чудно, − встрял в разговор Ярик.

− Она чувствует нас и не выключает защиту. Храм сохранился благодаря барьеру, теперь он иссякает. Давай отойдем подальше, растянем энергию подольше, чтоб и потомкам хватило посещать его.