Вячеслав Шалыгин - Разведчики [litres]

Так вкратце доложила доктор Еремина о состоянии здоровья тех, кто якобы получил дозу немецкой сыворотки.

«Якобы – потому, что на самом деле неизвестно, какое вещество попало им в кровь. Но суть не в этом. Сходство есть – это главное. Какой вывод? КГБ сохранило и применило немецкую сыворотку? Запросто. Наверняка образцы хранились, изучались и совершенствовались все эти годы в секретных лабораториях. Зачем было применять сыворотку? Почему сейчас? Ответить сложнее, да этого и не требуется. Репин ждет от меня ответы на другие вопросы. О сыворотке он наверняка знает, поэтому зачем и почему, может рассказать получше меня. Есть в записях что-то еще, какой-то единый ключ к обеим ситуациям: и в прошлом, и в настоящем. Надо работать, надо расшифровать все, пока не стало поздно!»

«Функционирование штрафных подразделений регламентировали «Положения о штрафных батальонах и штрафных ротах, а также штаты штрафного батальона, штрафной роты и заградительного отряда», объявленные приказом наркома обороны от 18.09.1942 № 298.

Согласно Положению, к постоянному составу штрафбата и штрафной роты относились: командиры и комиссары батальона и рот, а также командиры и политруки взводов. Постоянному составу штрафбатов сроки выслуги в званиях по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии сокращались наполовину. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафбата засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев.

Срок службы штрафников в батальонах и ротах определялся от одного до трех месяцев. Лица, направляемые в штрафбат или штрафную роту, подлежали разжалованию в рядовые с выдачей красноармейской книжки специального образца. Ордена и медали у штрафника отбирались и на время его нахождения в штрафном батальоне или роте передавались на хранение в отдел кадров фронта или армии.

Штрафники могли быть назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего сержанта и сержанта. За боевое отличие штрафник мог быть освобожден досрочно по представлению командования штрафбата или роты, утвержденному военным советом фронта или армии. За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представлялся к правительственной награде.

Все освобожденные из штрафбата или роты восстанавливались в звании и во всех правах. Штрафники, получившие ранение в бою, считались отбывшими наказание, восстанавливались в звании и во всех правах и по выздоровлении направлялись для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначалась пенсия из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон или роту. Семьям погибших штрафников назначалась пенсия на общих основаниях со всеми семьями командиров или военнослужащих из оклада содержания по последней должности до направления в штрафбат или роту.

За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона или штрафной роты обязан был применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.

Вот и все «писаные» правила службы в штрафных подразделениях Красной армии. Все остальное написанное «исследователями» и снятое «гениями» относится к легендам…»

В штрафной батальон попадали по разным причинам.

Кого-то так наказывали за проявленную в бою трусость, кто-то попадал по собственной глупости, у некоторых сдавали нервы или их подстегивала выпивка, и они шли врукопашную на начальство. Процентов двадцать объяснить свое появление в штрафбате не могли. И на то имелось также огромное количество причин.

Филин и Васнецов относились как раз к «необъяснимому контингенту». Причем объяснения не знали даже командиры, приговор трибунала был засекречен. Это не сильно выделяло бывших разведчиков из общей массы, но командиры посматривали на них косо. Они будто бы чуяли подвох и ждали, когда он вылезет наружу.

И ведь правильно чуяли. Это выяснилось, когда в штрафбат приехали офицеры Смерша из штаба фронта, а с ними какие-то «товарищи из Москвы». Единственным знакомым лицом в делегации оказался Ворончук, теперь уже капитан. В одном ряду с холеными полковниками и даже генералами он выглядел неуместно, однако и товарищи из Управления Смерша, и москвичи относились к молодому капитану хорошо, как к незаменимому специалисту. Шпыняли и отправляли гонцами они нескольких зеленых лейтенантов, тоже прилетевших из Москвы, – это выдавала новая отутюженная форма с неуставными стрелками на рукавах.

Один из лейтенантов и отыскал Филина, а затем Васнецова, и привел их к Ворончуку. Московские и штабные гости пока осматривались и не спешили сообщать командиру штрафбата о цели своего визита, чтобы не поднимать шум раньше времени, так что у капитана Ворончука и бывших разведчиков имелся примерно получасовой зазор.

– Но это не для болтовни, а чтобы глубоко все осознать, – предупредил Василий, наливая товарищам чай и накладывая кусковой сахар в миску, поверх уже нарезанного хлеба. – Налегайте, мужики, подсластите штрафную жизнь. Досталось вам тут за эти три месяца?

– Не больше, чем обычно. – Филин пытался бодриться. – Нас по назначению используют, в разведке. Раз пять всего в атаку ходили.

– И как?

– Ты о наших новых талантах? – Никита отвел взгляд и невесело хмыкнул. – Все пять атак результативно. У меня шесть дырок, у Андрея Михалыча – восемь. Могли бы уже давно в госпитале отлежаться и вернуться в часть, как «искупившие кровью». Или на погост. Раза три точно могли в братской могиле очутиться. Но это теперь не по нашей части. Форму зашили, постирали, да и снова в бой.

– Как народ реагирует?

– Мы не афишируем. Застирываем кровь и штопаем втихаря, чтоб никто не видел. А если видит кто, говорим, что повезло, так… царапнуло. Да и некому реагировать, бои страшные, из каждой атаки четверть возвращается от силы. А новички пока сориентируются – новая атака. Так что легенды о нас «былинники речистые» не слагают. Не задерживается тут народ, ну и легенды, стало быть, тоже.

– Один факт, что вы три месяца здесь, – уже легенда.

– Мы ж разведка. Специально подготовленные бойцы. Этого объяснения большинству достаточно. Офицеры только зыркали. Матерые были кадры, все просекали.

– Не зыркали они, а наблюдали, записывали и докладывали, – признался Василий. – Иначе какой смысл вас в штрафбат отправлять? В тюрьме надежнее было бы спрятать.

– Мы так и поняли. – Филин кивнул и переглянулся с Васнецовым.