Оксана Токарева - Зеленый жемчуг

Но почему фигурки расплываются перед глазами, и почему так навязчиво звучит музыка? Как же пылает лицо. Остудить бы его в бассейне, да нельзя. В теле какая-то вялость и разбитость, а по спине бегут противные, холодные мурашки. Уютный халат не греет, трясет так, что зуб на зуб не попадает.

Галка приносит фруктовый салат и мороженое со взбитыми сливками — любимые лакомства. Но почему-то есть совсем не хочется. От мороженого делается еще холоднее, а фруктовый салат тут же начинает проситься наружу. Как жутко болит голова.

— Туся, что с тобой? На солнышке перегрелась? Боже мой! Да тебя же знобит! Где термометр? Надо срочно звонить папе!

В спальне работает климат-контроль, там всегда легко дышится, но тепло. Почему же два пуховых одеяла никак не могут согреть? Ужасно болит голова, ломит все тело и не хватает воздуха. Градусник зашкаливает за 40, и это, похоже, не предел. Галка хлопочет рядом, скрыв пол-лица за повязкой-респиратором. Так велел папа. Папа, папа, скорее приезжай! Но вот гудят двигатели флаера, с разгона заходящего на посадку. Галка бросается к двери. Но отец уже входит в комнату:

— Все будет хорошо, малыш!

Большая прохладная рука ложится на пылающий лоб, голос звучит спокойно и уверенно, но в глазах застыл страх, запрятанный очень глубоко, но все же…

— Папа! Это то, что я думаю? — Галка притворяться больше не может. Она, конечно, уже учится в меде и даже принимала участие в исследованиях по разработке вакцины, но поставить диагноз самостоятельно пока не решается, да и нервы не выдерживают.

Отец отвечает не сразу. Он достает фонендоскоп и набор каких-то пробирок.

— Подожди, солнышко, сейчас мы тебя послушаем.

— Папа! — Галка не может успокоиться. — Вы уже закончили работу над вакциной?!

Отец хмурит брови:

— Галина Алексеевна! Иди-ка ты лучше к себе. Потом поговорим.

Руки у отца мягкие, спокойные, движения лаконичны и точны. Голос вселяет уверенность в то, что все будет хорошо. Обычно после одного его осмотра становится легче. Но сегодня, похоже, не тот случай. Он берет анализ крови и уходит в домашнюю лабораторию. Когда возвращается, на нем лица нет. Испуганные, виноватые глаза отца и ходящие ходуном желваки — последнее, что сознание позволяет отчетливо запечатлеть.

Дальше все плывет в красном душном тумане. Старая липа шумит и протягивает в комнату свои ветви, наполненный жаропонижающим шприц впивается в кожу. Солнечные зайчики прыгают по комнате и превращаются в странные, нестерпимо пестрые, отвратительно жесткие проволочные конструкции, впивающиеся в пальцы и сжигающие весь воздух вокруг. Люди в белом заполняют дом. В небо взмывает вертолет «службы санитарной защиты», далеко внизу остается ставший совсем игрушечным дом, бассейн и старая липа. И вот уже нет ничего, есть только стерильный нестерпимо белый закрытый больничный бокс, кислородная подушка и капельница, прикрепленная к руке.

Отец мерит шагами коридор, словно часовой. Ему надо о чем-то договориться, получить какое-то разрешение. Сквозь лихорадочный бред доносятся обрывки фраз из его разговора:

— Сыворотка уже почти готова!.. Пробы на животных дали положительный результат! Я не могу ждать… Поймите, это моя дочь! Всю ответственность я готов взять на себя!

Пестрые конструкции из проволоки заполняют весь бокс, они внутри и снаружи, нестерпимо давят на живот и голову, они вонзаются в тело, рвут пересохшие губы. Затем стены бокса начинают сжиматься все ближе, все тесней, и вот уже на месте бокса — аквариум, заполненный технологическим составом, похожим на коллоид или густое желе. Его масса давит на плечи, сжимает грудь, сплющивает живот. Глаз не открыть, но она видит людей в аквариумах вокруг.

Хотя лица кажутся стертыми и обезличенными общей маской страдания, она узнает знакомых, друзей, коллег по работе в госпитале: вот Джун и ее родители, вот Наташа Корсакова и Пол Старк, вот Эстениа Гарсиа, лица которой она так и не вспомнила. А там кто? В аквариумах в правом ряду? Этого быть не может! Пабло, Дин, Петрович, Слава Капеэсэс и — о, ужас! — Командор!

И в этот момент в ее сознание проникают страшные, похожие и на мольбу, и на приговор слова. Заключенные на фабрике смерти бойцы космических сил Содружества и безвинные жертвы корпорации «Панна Моти» протягивают нити своих последних мыслей из глубины страдания, из бездны отчаяния, из тяжкой дремоты смертного сна: «Спаси нас! Это в твоих силах! Вытащи нас отсюда! Ты это можешь! Ты обязана нам помочь! Это твой отец во всем виноват!»

Их зов становится все настойчивей, превращается в раскатистый рев. Они тянутся к ней, видя последнюю надежду, единственный шанс на спасение. Но чем она может помочь? Преодолеть пространство и время, разбить стекла, вытащить людей… Но как это сделать, если нельзя даже пошевелить ногой, когда нет сил поднять руку и не получается даже дышать! Сдавленную коллоидом грудь сковал паралич, дыхательные мышцы, словно поршни неисправной машины, судорожно трепыхаются в жалких потугах впустить в легкие кислород. Но воздуха нет. Вместо него густая, вонючая жижа, что заполняет аквариум…

Да нет же! Это не аквариум! Это болото — зловонная трясина. Бездонное ненасытное чрево, способное переварить любое органическое соединение, поглотить какой угодно предмет, сохранить каждую тайну. Борющееся за жизнь молодое тело бьется в бесполезных конвульсивных попытках выбраться, отыскать какую-нибудь прочную ветку или не совсем еще сгнивший, привязанный к крепкому дереву корень. Но все бесполезно. Кругом одно гнилье. И нет больше сил, и осознаешь бесполезность борьбы. Но все равно! Еще один рывок, один судорожный вздох, один взгляд, может быть, последний…

А вокруг расправляет ветви окутанный нежным облаком свежей зелени лес. Сквозь кружевную листву проглядывает сияющее лучезарным светом теплого весеннего дня небо. А чуть дальше живет своей жизнью скоростное загородное шоссе. «Беги, Дин! Беги!» «Прости, отец, не сумел!»

Почему Дин? Откуда? Кто и зачем закинул ее в чужие воспоминания? Впрочем, искать ответы нет сил. Сознание полностью растворяется, подчиняясь необычно ярким, почти совсем реальным образам и ощущениям.

Что может быть в теплый и ясный майский день лучше, чем поездка за город к друзьям. Савенковы пригласили на барбекю, которое они по традициям своей земной прародины называют шашлыками. У них в городишке со смешным и непривычным названием Подлипки свой дом с бассейном и сауной, рядом речка со знаменитой пупырчатой корюшкой и губастым полосатиком, Ванкуверским эндемиком, открытым самим Дином Крейгом и акклиматизированным в других террообразных мирах.

Возле памятника знаменитому земляку, назвавшему планету в честь родного города на канадском западном побережье, отец привычно притормаживает и салютует. Он очень гордится, пускай весьма дальним, но родством с Дином Крейгом. И он всегда спорит, если Семен Савенков напоминает, что командиром экспедиции, открывшей Ванкувер, был его земляк Федор Асташевский. Какая разница, кто возглавлял экспедицию! Планета была открыта во время вахты Дина Крейга, поэтому ему и предоставили право ее назвать.