Оксана Токарева - Зеленый жемчуг

Туся вспомнила ощущения любимого, его прикованные к койке руки, и ее лоб невольно покрылся испариной, а дыхание перехватило.

— Не будет им никакого признания! — погрозил экрану Слава. — Не на тех напали!

А ведь следы от лазерных плетей и других истязаний оставались на его теле и по сей день.

— Смотря, как спрашивать, — вздохнул полковник Минамото. — Накачав психотропными препаратами, можно и шиноби расколоть.

— А как же блокировка, которая стоит на сыворотку правды? — вспоминая мысли Арсеньева, спросила Туся.

Минамото и Клод уставились на нее с подозрением. Похоже, эта информация не распространялась на ее уровень доступа. Саша прежде ни о чем подобном не говорил.

— Откуда тебе... — начал Клод, но его оборвала догадавшаяся обо всем раньше сеньора Эстениа.

— Ты видела их? — в заплаканных глазах сеньоры Гарсиа страх мешался с надеждой.

— Только Арсеньева, — Туся покачала головой. — Вернее даже не видела, а чувствовала, слышала его мысли.

— Сейчас вам их всех покажут, — мрачно проговорила Ленка, которая все это время пыталась подключиться к закрытом ведомственному каналу, по которому осуществлялась трансляция из зала суда.

В новостях «Алмаза красноречия» пока шел репортаж о беспрецедентных мерах безопасности, которые были предприняты для того, чтобы доставить обвиняемых в зал суда. Бойкий журналист с упоением объяснял устройство тщательно охраняемого портала, проложенного между подземным изолятором и зданием суда, показывал бронированные капсулы, в которых подсудимых под усиленной охраной перемещали непосредственно в зал. Причем каждая капсула была сконструирована таким образом, чтобы преступник в ней не имел возможности даже пошевелиться, не то, чтобы предпринять попытку освобождения.

— Еще до зала суда не довезли, а уже в штаны наложили! — прикинув количество вооруженной до зубов охраны, хмыкнул Семен Савенков.

— Помнят, собаки, как мы, считай, с голой задницей проникли в офис «Панна Моти», — удовлетворенно заметил Клод.

— А было бы здорово в самом деле утереть им нос и ребят отбить! — вскинулся Слава, которого репортаж так же, как и остальных барсов, только раззадорил.

— Время упущено, — покачал головой полковник Минамото. — Вот если бы мы не попались на уловку и начали действовать сразу, сейчас бы все эти змеи из «Кобры» осваивали технику полета под воздействием взрывной волны.

— Если бы мы не попались на уловку, мы бы просто не выпустили борт с ребятами за пределы системы Сербелианы, — вздохнул Савенков.

Тем временем подсудимые заняли свои места в зале суда.

Хотя Туся пыталась сделать поправку на особенности освещения и неизбежные помехи при передаче голограммы, лицо Арсеньева, которое она увидела за плотным слоем стеклопласта, показалось ей еще более бледным, чем на записи из космопорта, а его ввалившиеся глаза, глубоко запавшие виски, выпирающие скулы и ключицы красноречиво говорили о тяжелых лишениях.

Следов побоев она не заметила, но в его состоянии для причинения страданий хватало перекрытого кислородного клапана, тем более, основным недостатком популярного еще десять лет назад синтетического протеза как раз и являлась необходимость постоянной подпитки. Туся видела, с каким трудом любимому дается каждый вдох, какими судорожными зевками открывается рот с запекшимися синюшными губами, как ходит ходуном его грудь, где в вырезе бесформенной арестантской робы был виден свежий шов.

Если бы она не важно каким образом оказалась рядом, она бы своих легких не пожалела, только бы дать ему возможность дышать, только бы не видеть эти ежесекундные мучения. Неужели в самом деле нельзя их освободить?

В первые дни после спасения узников «Панна Моти» в Новом Гавре Вернер провел десятки операций на легких. Всем пострадавшим пересадили биопротезы, синтезированные из клеток их собственных альвеол, позволявшие не просто дышать, но даже вернуться к службе в спецподразделениях. Туся теперь ставила такие протезы раненым на Сербелиане и тем из больных синдромом Усольцева, легкие которых уже не удавалось спасти. Почему же Саша должен сейчас судорожно давиться воздухом, точно у него вместо легких жабры? Почему должен сидеть в этой клетке из стеклопласта, болезненно напоминающей установку энергообмена?

Остальные барсы выглядели не лучше. Все страшно исхудали. Даже Дин в нынешнем состоянии сумел бы протиснуться в тот воздуховод, по которому бежал Слава. Пабло лишился своих знаменитых кудрей: заключенные и даже подследственные в Альянсе, видимо, готовились к потенциальному донорству, поэтому носили такую же прическу. Петрович просто сделался изможденным, согбенным стариком и дышал едва не тяжелее Саши.

Впрочем, сравнить даже при всем желании они бы все равно не смогли. Стеклопластовые клетки, в которых держали подсудимых, были сконструированы таким образом, чтобы во время заседания они не имели возможности не только общаться, но даже видеть друг друга. И все равно барсы выглядели как одна команда.

Официальный обвинитель прибыл в зал суда на комфортабельном антиграве, оборудованном удобным сидением и громоздким компьютером, подключенным, впрочем, к межсети. Начало его выступления на Сербелиане встретили рокотом возмущения: такой наглой лжи тут никто не слышал с начала эпидемии на Ванкувере. Операцию в Новом Гавре он называл исключительно террористической атакой на лагерь беженцев.

— Вы только осознайте чудовищность этого преступления, — захлебываясь собственным красноречием живописал напыщенный сутяга. — Несчастные жители Ванкувера только что пережили все тяготы и лишения развязанной Содружеством войны и ожидали кораблей, которые смогли бы доставить их на любую из планет Рас-Альхага. И буквально за несколько дней до начала эвакуации их надежды были бесчеловечным образом оборваны.

— А он не хочет добавить, что жизнь «переселенцев» должна была окончиться на фабриках «Панна Моти»? — угрюмо проговорила Ленка, которая на собственном горьком опыте знала, что из себя представляли так называемые Карантинные зоны.

Впрочем, ей, как и остальным, предстояло еще выслушать версию змееносцев об экспедиции на Васуки. Барсов объявляли агрессорами, вторгшимися в жизнь суверенного народа, и бандитами, промышлявшими захватом чужих кораблей. О том, что корабли принадлежали пиратам, а представители «суверенного народа» приносили в жертву детей, понятное дело, тоже не говорилось.

— И как они собираются доказывать всю эту ахинею? — недоумевал Клод, услышав про убийства мирных жителей и этнические чистки.

— Никто ничего не собирается доказывать, — скривился Савенков. — В Альянсе уже все давно решили и назначили виноватых еще до того, как ребята попали в плен.