Захар Петров - Муос. Падение [litres]

Один из дюжих работников лаборатории принес из подсобки кувалду и по требованию Веры обломал замыкающее колесо двери в лабораторию, а затем погнул и заклепал тяги. Теперь, если кому-то и вздумается войти за эту дверь, чтобы поискать оставшиеся научные творения профессора, сделать это будет непросто.

Примерно час ушел на то, чтобы переломать все оборудование в химической лаборатории, начальник которой сам старался сделать процесс разрушения производства необратимым в обмен на обещание Веры не оставлять его внутри лаборатории так же, как это было сделано с его коллегой-биологом. Он же осуществил спуск отравляющих газов из трех баллонов через специальный отвод на Поверхность. Довершил все организованный совместными усилиями пожар, после чего входная дверь в лабораторию также была закрыта с последующим повреждением отмыкающих механизмов. Уходя, отряд Веры повредил внутреннее открывающее колесо двери бункера и закрыл дверь снаружи, оставив в холле и спальных помещениях этого бункера работников лабораторий и охранников. Когда партизаны уже уходили оттуда, один из них недовольно заметил:

– Их скоро найдут и выпустят.

– Я знаю, – спокойно ответила Вера.

– Зачем же мы оставили их в живых?

«Действительно, зачем?» – подумала Вера. Еще пару лет назад она бы так не поступила, находясь в тылу врага. Эти нелюди, создававшие оружие массового поражения и спокойно наблюдавшие чудовищные опыты над живыми людьми, были ненамного меньшими монстрами, чем Анна. Пусть с большим трудом и не очень скоро, они способны восстановить разрушенное диверсантами сегодня и возобновить выпуск смертоносной продукции. По всем канонам, их надо было ликвидировать; может, не так мучительно, как Анну, но однозначно – убить. И все же Вера этого не сделала, а потому, не найдя подходящего ответа на вопрос партизана, лишь пожала плечами. Но партизан сказал еще не все:

– А зачем вы потребовали опустошить те баллоны? Мы могли их использовать для диверсии внутри Улья. Могли бы открыть их где-нибудь, где побольше людей.

Вера резко остановилась, из-за чего партизан столкнулся с нею. Она взяла его своей цепкой рукой за затылок и грубо притянула его голову к своей.

– Ответь мне на вопрос: чем ты отличаешься от тех монстров, которых мы оставили живыми в том бункере, и от того чудовища, которое там сгорело?

Он не выдержал Вериного взгляда и опустил глаза, но вырываться из железной хватки Вериных пальцев не рискнул. Не услышав ответа, Вера отпустила партизана и закончила свою мысль:

– Научись отличаться от них, и тогда ты станешь сильнее их!

– Цетка Вера, вы чуеце мяне? [9] Тетка Вера, вы слышите меня? (бел.)

Из туманного мрака в Верину нирвану вползло лицо Сахи. Саха. Диверсанты. Лаборатория. Улей. Постепенно Вера приходила в себя. Болезненный стук в висках отдавал в затылок. Она не могла понять, почему лежит в этом коридоре, не помнила, что с ней произошло.

Пытаясь восстановить последовательность происходившего с нею, она мысленно вернулась к событиям в бункере лабораторий. Потом она повела отряд к небольшой группе помещений, называемых типографией. Им опять везло – никто не обращал на мечущихся по Улью асмейцев никакого внимания. Типография стояла заброшенной – это учреждение пока что не было востребовано новыми властями. Около часа прохаживаясь между печатными станками, коробками со шрифтами, различными типографскими приспособлениями, Вера всем своим разумом пыталась понять устройство и принцип действия книгопечатания. А уже скоро она отобрала тот минимум приспособлений, шрифтов и материалов, который они смогут унести, распределила этот груз между диверсантами и повела их подальше от типографии. Все тот же неугомонный партизан долго собирался и наконец спросил:

– Командир, ты все-таки мне объясни, что мы делаем, зачем мы набрали эти тяжести и что с ними собираемся делать? И когда, наконец, начнем воевать?

Вера начинала задыхаться – какой-то комок перекрывал ей дыхание в груди. Она едва слышно ответила:

– Мы несем самое сильное оружие… В борьбе со злом…

– И как же мы будем бороться этим оружием? Забросаем им асмейцев?

– Чуеш ты, жартаўнік? Яшчэ адзін раз звернешся да камандзіра не па форме… тады я твой язык вельмі доўгі цябе на шыю наматаю… [10] Слышишь ты, шутник? Еще раз обратишься к командиру не по форме… тогда я тебе твой язык слишком длинный на шею намотаю… (бел.) – осадил его Паха.

Близнецы уже не раз тревожно переглядывались, видя, что с Верой что-то не так. Она шла все медленнее, замедляя движение всего отряда; дышала тяжело, и иногда ее заметно покачивало из стороны в сторону. А потом она прислонилась к стене и начала медленно по ней сползать. Саха поднял своего командира на руки и бережно понес. Но прошли они немного – перед очередной туннельной развилкой остановились. Здесь лестничная система вела на верхние и нижние уровни системы Улья, и они просто не знали, куда идти дальше. В Улье ориентировалась и вела их вперед исключительно Вера.

– Баба в отряде, да еще командир… – партизан не успел договорить с театральным сарказмом произносимую фразу, как мощный подзатыльник от Сахи бросил его на стену.

– Яшчэ хоць раз… [11] Еще хоть раз… (бел.) – процедил Саха сквозь зубы, отчего желание иронизировать у партизана на время угасло.

Они услышали какое-то движение со стороны развилки. Все замерли, лишь тяжелое сопение Веры едва нарушало тишину туннеля, да разговор молодых асмейцев уровнем ниже выдавал в них неопытных новобранцев.

– Да они давно уже из Улья ушли, чего их тут искать?

– Как они могли уйти так просто незамеченными? В Улье они.

– Как вошли незамеченными, так незамеченными и вышли.

– Я вот только одного не пойму: нам говорят, что они сожгли какой-то склад. Что ж там такое на складе храниться должно было ценное, чтоб ради него сюда соваться нужно теперь?

– И откуда такое подробное описание этих ненастоящих асмейцев? Они что, в живых оставили тех, кто их видел? Они что, идиоты?

Асмейцы прошли дальше, и их разговор стал неразличимым, а потом и вовсе неслышимым. Диверсионному отряду нужна была Вера. Саха стал растирать командиру уши, приводя ее в сознание.

– Цетка Вера, вы чуеце мяне? Трэба ўхадзіць, нас ужо шукаюць. [12] Тетка Вера, вы слышите меня? Нужно уходить, нас уже ищут (бел.)

Пересиливая себя, Вера поднялась. Ее тело стало чужим, непослушным. Что это было – очередной приступ, проявление лучевой болезни или просто накопившаяся усталость, вываливающаяся из ослабленного организма? Саха обхватил Веру за пояс, помогая ей идти, а она положила руку ему на плечо. Постепенно слабость отступала, и скоро Вера смогла идти сама, указывая путь. Шедший впереди Паха насторожился, дав знак остальным оставаться на месте. Он беззвучной диггерской походкой скрылся во тьме, а потом вернулся: