Захар Петров - Муос. Падение [litres]

– Говорят, ты очень умная. Так вот скажи мне: слухи про то, что скоро будет Крах, – это правда?

– Крах уже начался, – ответила Вера, по-дружески хлопнула старлея по плечу и скрылась в дверном проеме.

Выйдя за пределы Улья, Вера оперлась спиной на стену, присела и вытерла испарину со лба. Кажется, никто не заметил, как тяжело ей далось общение со старлеем. Она понимала, что если бы она выдала свое самочувствие, результаты этих переговоров могли бы оказаться иными. И все же она выиграла, выиграла не потому, что прошла, а потому что прошла, не оставив ни одного трупа – теперь для нее это было важно. Все глубже и глубже в нее внедрялось понимание Краха, пропитавшего туннельные стены Муоса. Она нутром чувствовала, что те люди, среди которых она ходит, которых она встречает и с которыми разговаривает, скоро погибнут в бесчисленных бойнях всех со всеми или умрут от голода, эпидемий и хищников, которые непременно нагрянут в подземелья, чтобы пожрать сошедших с ума и ослабевших от войн существ, давно сложивших с себя венец царей природы. Осознание грядущей смерти для Веры было настолько реальным, что, казалось, она находится среди трупов, разговаривает с трупами и сама уже почти труп. И тем с большей силой жажда сохранения жизней этих людей стопорила в ней инстинкты выживания, опыт воина и стремление к возмездию следователя. Ей было всех жалко! Как бы глупо это ни звучало – ей было жалко этих людей. От нахлынувших чувств она обхватила голову руками и с силой провела по волосам. Какое-то неприятное чувство заставило сжать пальцы, и она почувствовала в них что-то, чего там быть не должно. Пытаясь опровергнуть страшную догадку, она схватила прядь собственных волос и несильно ее потянула – прядь осталась в руке, как будто волосы не росли, а были лишь аккуратно разложены на ее голове. Она лысеет, а это значит, что Джессика была права насчет лучевой болезни. И получается, времени у нее осталось немного. А ведь еще нужно многое успеть…

Она вела отряд только ей известными переходами, и партизаны были уверены, что они идут к своим. И все же их недовольный бубнеж звучал все громче. Их возмущало то, что они не начали заведомо выигрышный бой, заменив его позорным братанием с врагом, и то, что фактически они не выполнили задание, не наделав дел внутри Улья, и то, что они несут сейчас непонятный груз сомнительной ценности вместо того, чтобы оставаться в Улье и продолжать наводить страх на его обитателей. Саха и Паха скрипели зубами, но не вступали в препирательство с агрессивным большинством их отряда, посмевшим оспорить приказы их командира. Хотя и сами они не понимали Вериных действий и замыслов. Дойдя до развилки, расположенной довольно близко к Резервации, но не настолько, чтобы несведущий мог догадаться о близости этого поселения, Вера остановилась:

– Все, партизаны, оставляйте груз. Вам туда, минут через двадцать ходу по прямой уткнетесь в лестницу и подниметесь на два уровня выше. Там будет коридор, примыкающий к Автозаводской линии. Выйдите как раз недалеко от Пролетарской.

Партизаны удивленно уставились на Веру.

– Так надо, мужики. Пока я – ваш командир, и это мой приказ. Мы сделали самое важное – уничтожили лаборатории, в которых готовилась смерть для всех нас. Вы же не хотели бы, чтобы вы и ваши близкие стали такими, как те люди, которых профессор держала за стеклом? И еще мы забрали очень важный груз… Вряд ли вы поймете сейчас, просто поверьте, что этот груз, быть может, последняя надежда Муоса. А Батуре передайте мои слова, запомните и передайте: «Дева-Воин больше никого убивать не будет и в бой никого не поведет».

Видя нерешительность на лицах партизан, Вера добавила:

– Скоро будет очень страшно, и страшно будет везде. Пока есть время, вернитесь к своим семьям, побудьте с ними и постарайтесь выжить сами и сохранить тех, кого любите. Постарайтесь не впасть в то безумие, которое охватит всех вокруг вас. Если получится, не убивайте больше никого. И да хранит вас Бог!

Тихие и странные слова этой ослабевшей молодой женщины с измученным лицом выдавили из партизан желание ей противиться. Несмотря на их недовольство и непонимание ее приказов, не подчиниться ей они не могли. Потом, быть может, они будут корить себя за эту слабость, но сейчас семеро партизан, не попрощавшись, ушли в сторону Пролетарской. Пройдет немного времени, и они с головой окунутся в ужас уже начавшегося Краха. Тогда они вспомнят эти слова и, быть может, постараются следовать им.

Первым шагом Республики к грядущему нацизму было создание Резервации – охраняемой зоны для мавров. Сравнительно близко расположенные друг к другу подвальные бомбоубежища трех многоэтажек стали новым домом для резервантов – всех их выселили из добротных бункеров прекратившего существование Мавританского Королевства.

– Ну надо же! Нет, ну надо же! Как ты это сделала?

Вера от всей души смеялась, глядя на Вячеслава, который, словно ребенок, получивший восхитительную механическую игрушку, принцип действия которой не понимает, опускал книгу в тазик с водой и снова подымал. Он даже пробовал листать книгу под водой, но стоило достать книгу из тазика – и капли скатывались со страниц, оставляя их сухими.

Вера еще несколько минут наслаждалась недоумением на лице Вячеслава, а потом села рядом с ним на лежак, прижалась и скучным тоном сообщила:

– Дорогой ты мой всезнающий ученый. Это – парафиновая пропитка. Каждый экземпляр «Начал» мы будем обрабатывать ею. Она не только защищает страницы и их содержимое от влаги, но и делает целлюлозу совершенно невкусной и даже несъедобной для грызунов, грибков и бактерий. Кроме того, в пропитку добавлены кое-какие огнестойкие вещества, из-за чего книга плохо горит и уж точно непригодна для разведения костров. А именно на эти цели сейчас идет большинство книг в Муосе.

Вячеслав от Вериных слов стал серьезным. Его совсем не радовало то, что его прогнозы сбылись и труд его жизни действительно может оказаться востребованным в будущем. Он бы отдал все, что угодно, чтобы это было не так, – даже согласился бы быть глупым скептиком, осмеянным окружающими; он даже вернулся бы обратно на каторгу, лишь бы только все, что сейчас творилось вокруг, не было правдой.

Информация о том, что происходит за пределами Резервации, была очень скудной. Последний раз торговцы от Резервации пытались попасть в Улей несколько месяцев назад, но вернулись, потому что торговать там было уже не с кем. Партизаны и восточенцы, на время объединившись, все-таки прорвались в Улей и устроили там кровавую бойню. Когда-то разработанные в Улье стенобитные механизмы, захваченные повстанцами, теперь использовались для того, чтобы прорваться в бункеры Улья. Безумие восставших дошло до предела: они убивали врачей в Госпитале, ученых в медицинских и агротехнических лабораториях; прорвались на геотермальную станцию и перебили всех энергетиков, разбили рассчитанные на столетия бесперебойной работы электронные устройства станции. Улей погрузился во мрак, подземные оранжереи освещать стало нечем. Некоторые бункеры, массивные двери которых открывались электромоторами, оказались запечатанными, и оставшиеся внутри них люди были обречены на медленную смерть во мраке от голода или удушья.