Мария Стрелова - Призраки прошлого [litres]

Какая несправедливая судьба. Проклятое Метро-2, кротовьи ходы, вырытые правительством. Власть имущие сгинули в день Катастрофы – а их страшные тайны остались неразгаданными, и цена этого знания – человеческие жизни.

– Надо идти. Поздно уже сожалеть, что было, то было. Мы с тобой живы, а значит, не все потеряно. Пойдем, – Дима с трудом взял себя в руки. Его трясло от осознания того, какую роковую ошибку они совершили парой дней раньше.

Шли молча, погруженные в тяжелые раздумья. Алевтина вдруг остановилась.

– А мы ведь так ничего и не нашли… Зря, выходит, все было? – в ее глазах промелькнуло столько отчаянья, что юноша не сумел удержаться.

Он вытащил из кармана блокнот, протянул Але. Девушка пролистала несколько страниц.

– Откуда это у тебя? – нервно спросила она.

Юноша замялся, боясь сказать правду, но дочь Доктора Менгеле поняла его без слов, взглянула с яростью.

– Так он был все это время в твоем кармане? Ты не сказал мне? Обманул? Потащил под землю, когда я уже засомневалась и почти передумала?! Из-за тебя мы чуть не сдохли! Какого черта происходит?! – крикнула она.

Дима попятился, не ожидая такого напора. На него нахлынула горячая волна стыда. Ведь он действительно знал, что в бункере Алексеевой больше ничего нет, но зачем-то решил геройствовать, проучить девчонку, и едва не погубил ее. Зачем? Молодой ученый не мог найти ответ. Слишком уж много чувств заставляла его испытывать Птичка, то приближая, то отталкивая. Как и у ее отца, между доброй улыбкой и гневом – считанные секунды, ее настроение менялось настолько мгновенно, что невозможно было ни предугадать, ни предотвратить. Эта карусель доводила до исступления, мучила, ведь юноша действительно любил эту женщину.

– Прости… Я хотел показать позже, но все так вышло… – замямлил он.

Алевтина сунула дневник в свой рюкзак и быстро пошла прочь, не оборачиваясь.

– Птичка, прости меня, я не хотел… – безнадежно проговорил Дима ей вслед.

Он поплелся за ней, как побитая собачонка, внезапная решимость сменилась унынием и бесконечной усталостью, заныло тело.

Они подходили к заводу Метровагонмаш. В какой-то момент Аля и Дима остановились, как вкопанные, не сговариваясь, подняли оружие и прислушались. По снегу тянулась цепочка следов, будто человек шел, подволакивая ногу, – совсем свежих, их еще не занесло снегом.

И вдруг в тишине послышался пронзительный детский плач. Алевтина вздрогнула, пистолет запрыгал в дрожащих пальцах. Дурной знак… Детей на поверхности быть не может, а вот тварей, умеющих подражать реву младенца, – полным-полно.

– Что это? Да кончится ли когда-нибудь эта чертовщина? – сдавленно проговорила девушка.

А ребенок продолжал надрываться, плач переходил в хриплые всхлипы и начинался с новой силой.

– Останься здесь. Я проверю, – торопливо бросил Дима и пошел на звук.

Он почему-то был уверен, что это не мутант. Через пару десятков шагов следы оборвались у моста, под которым в осыпавшемся от времени коллекторе текли черные воды Яузы. Под железнодорожной насыпью юноша увидел молодую женщину, явно мертвую уже несколько часов, ее белое лицо и синие губы не оставляли в том сомнений.

А рядом с ней, сползший в сугроб почти по шею, закутанный в рваные грязные тряпки, надрывался младенец. Рыжий пушок на голове, широко раскрытые глаза с красноватой радужкой, распахнутый рот полон зубов.

Холодов узнал его. Он уже видел этого малыша в убежище Метровагонмаш, его на руках вынесла сама Алексеева, но тогда на приказ Рябушева отдать младенца ответила отказом. Сережа Иваненко. Сын Марины и Евгения, чудесным образом выживший после того, как его утащили собаки. Значит, мертвая девушка – Ольга, каким-то образом ей удалось спастись от стаи и выходить малыша. Но – почти месяц на поверхности, как?!

– Этого не может быть… Не может… – безумно шептал Дима, подхватив рыдающего мальчонку на руки.

Ребенок хрипел, его кожа побелела от холода, кроху срочно нужно было накормить и согреть.

Аля выглянула из-за плеча юноши.

– Как он сюда попал?! – удивленно спросила она, не зная, кого именно подбросила им судьба.

– Я не знаю. Мы никогда не узнаем. Это ребенок Алексеевой, пропавший в конце декабря. Аля, это провидение прислало нас, у тебя появилось молоко, ровно в тот момент, когда это нам так необходимо! – от нахлынувших эмоций юноша начал заикаться. – Покорми его скорее, тогда у нас есть шанс доставить малыша в Загорянку живым! И тебе сразу же станет легче и лучше!

Алевтина не стала спорить, устроила замерзшего до синевы младенца под курткой. Сережа благодарно приник к груди и затих.

– Отец много говорил об этом мальчонке, но все были уверены, что он мертв, – задумчиво протянула Аля. – Папаша сожрет свой халат от восторга, этот ребенок – наша безбедная жизнь.

Дима побледнел, сделал шаг назад, перекрытия моста угрожающе хрустнули под его шагами. Молодой ученый замер на самом краю, над черной водой.

– Нет. Так нельзя, Доктор Менгеле замучает его до смерти! – в ужасе прошептал он.

Ему стало невыносимо горько. Почему, почему они появились здесь именно сейчас, когда пути назад уже нет?! Почему этот малыш не погиб тихо, замерзнув в снегу, чтобы перед смертью испытать умиротворение и тепло?! Отдать ребенка Геннадию Львовичу означало обречь Сережу на долгие и болезненные эксперименты, уж кому-кому, а юноше это было прекрасно известно. Оставить его в снегу, будто ничего и не было, уже не позволит совесть.

– Аля, нам нужно вернуться в Москву. Как угодно, куда угодно, но этого ребенка нельзя отправлять в Загорянку! Он умрет там, жестоко и мучительно, твой отец не оставит его в покое, это же уникальный генетический материал!

– Вот именно! – Аля встала, придерживая малыша рукой. – Уникальный материал! И ты поможешь отцу в этих экспериментах, вместе вы сделаете великие открытия! Идем. Нам нужно как можно скорее попасть домой.

– Нет… – Дима упрямо опустил голову. – Немедленно отдай младенца. Мы отправимся в Москву, а ты чеши на все четыре стороны, здесь тебе уже ничего не угрожает.

Он сделал шаг вперед, протянул руку, пытаясь отобрать Сережу. Аля отступила на полшага, стащила противогаз и пристально посмотрела в лицо молодому ученому.

– Прости, – прошептала она, и в огромных глазах на секунду блеснула боль и блестящие капельки слез. – Но этот мир не для тебя. Прощай.

А в следующее мгновение Дмитрий уже летел с моста в ледяную черную воду. Тело тотчас сковало холодом, мокрая одежда потянула ко дну.

Не может быть. Она столкнула его, Аля, любимая Птичка, столкнула! Зачем, за что?!

Руки обжигало холодом, одна, онемевшая, не слушалась, повисла плетью, вторая скрюченными пальцами пыталась загребать воду. Дима забился, заметался, делая себе только хуже, спасения уже не было. Дыхание перехватило, перед глазами встала пелена.