Константин Калбазов - Сверкая блеском стали… [litres]

– В торце коридора уже заканчивают переоборудование и ремонт кабинета. Ну и секретаря себе присматриваю. Женщины – они в работе с бумагами куда аккуратней и внимательней. И перед чинами не больно-то робеют. И чаек с нехитрой закуской организуют. Ну а пока вот так, на ключик, – словно подслушав мысли Игната, пояснил полковник.

Потом кивнул подчиненному – мол, наливай. Сам же, пока суд да дело, вооружился ножичком и отрезал два кружочка лимона. Посыпал сверху молотым кофе. Добавил немного сахару. И взял в руки полную рюмку с коньяком.

– Ну что, Игнат Пантелеевич, давай за то, что ты жив, здоров и обходит тебя костлявая десятой дорогой.

– Спасибо. И вам не хворать.

Выпили. Закусили. В желудке мягкой теплой волной разлился горячительный напиток. На небе остался приятный пряный вкус. В голову ударил бодрящий разряд лимона и кофе. Хорошо-о. Вот еще бы знать, к чему его вызвали в столицу, – и вообще была бы красота.

– Гадаешь о причине вызова? – глянув на майора, спросил полковник.

– А чего гадать? Сами скажете. Только… – осекся Егоров.

– Что «только»?

– Да не припомню я, чтобы вы меня коньячком потчевали. А тут… Говорите уж, не томите. Неужели все так плохо?

– Я бы не сказал. Но и хорошего мало. О графе Ламздорфе слышал?

– Разумеется. Председатель думского комитета по расследованию преступлений военного переворота февраля и октября семнадцатого года, а также Гражданской войны.

– Правильно. И как следствие имеет прямое касательство к твоей командировке в Париж.

– И что ему не понравилось? Отправляли меня за одним, я же доставил в Россию восьмерых. По мне, хорошая арифметика.

– Но одного, того самого, за кем тебя и отправляли, ты все же упустил.

– Такое бывает в оперативной работе. Если ему что-то не нравится, пускай сам отправляется ловить скрывающихся от правосудия.

– Это Ламздорф настоял на том, чтобы в Париж отправили именно тебя. Ему было известно о том, что ты служил вместе с Кочановым и что здорово там утер ему нос. Как и о том, что в Испании вы были как кошка с собакой. Вот он и решил, что от тебя-то уж Кочанов не уйдет.

– Личный интерес?

– Родители графа в восемнадцатом были членами петроградского подполья. Арестованы, осуждены и расстреляны. Как ты догадываешься, Кочанов имел к их аресту и следствию непосредственное касательство.

– Месть, стало быть, – хмыкнув, заметил Егоров.

– Месть, – не стал его разубеждать полковник. – Но в рамках существующего законодательства, и даже использование служебного положения тут не прикрутишь. С самой гражданской в Испании, как только проявился Кочанов, Ламздорф держал его под неусыпным наблюдением, для чего нанял частного сыщика. И вот когда объект убыл в Париж, решил действовать.

– Ясно. Ну и чем теперь мне это грозит?

– До недавнего времени ничем не грозило. Граф, конечно, расстроился, но и не думал в чем-либо тебя винить. Однако на днях у него появились данные относительно того, что Кочанов инсценировал смерть твоей супруги. Иными словами – то, что ты у него в неоплатном долгу. Вслед за объектом ты отправился один. Свидетелей, способных подтвердить правоту твоих слов, нет. И Кочанов единственный, кто ушел. Вот такие расклады.

– Я так понимаю, что в отношении меня инициировано расследование? – выпив, поинтересовался Егоров.

– Да.

– И что дальше?

– Дальше? Я не сомневаюсь в том, что ты дал уйти Кочанову намеренно. Но не осуждаю тебя. Более того – уверен, что, случись тебе вновь отправиться за ним, он больше от тебя не уйдет, потому что по долгам ты рассчитался. Только это не имеет никакого значения. Граф рвет и мечет. Закон на его стороне. Доказательств у него нет даже для того, чтобы отстранить тебя от службы и уж тем более посадить на время расследования под арест.

– Ну, во-первых, арестовывать меня нет никаких оснований. Не мне нужно оправдываться, а следствию доказать мою вину. И я бы хотел посмотреть, как это у них получится. Ваша или еще чья-либо уверенность – это не доказательство, а всего лишь умозаключение. А во-вторых, я что-то не припомню, чтобы думские горлопаны разевали варежку на офицера контрразведки. Если только мы сами не обращали на него своего внимания. Или я что-то упускаю? Но тогда непонятно, отчего вы со мной пьете коньяк. Или мир перевернулся?

– Или есть иное обстоятельство. – Пожав плечами, полковник сам взялся за бутылку и разлил коньяк.

– И что? Вот так ничего мне и не скажете? – удивился Егоров, поднимая стопку.

– Если бы знал, Игнат Пантелеевич, то обязательно сказал бы. Будем здоровы.

– И что дальше?

– Я не собираюсь разбрасываться своими офицерами, Игнат Пантелеевич. И уж тем более отдавать их на потраву какому-то мстителю, облеченному властью и опирающемуся на закон. С ним я разберусь. Но для этого мне нужно время. А пока я не устраню эту досадную неприятность, тебя будут дергать, портить кровь и отвлекать. Какой тогда от тебя толк на службе? Но в то же время не могу позволить, чтобы такой знающий офицер сидел без дела. Это, в конце концов, нерационально.

– И?

– Сейчас пройдешь в спецчасть, ознакомишься с новым назначением и получишь документы. Секретным приказом ты направляешься в Литовский Иностранный легион на должность начальника контрразведки.

– Официальная версия понятна. А что на самом деле? По сегодняшним делам мне самое место в Польше.

– По этому поводу есть другое мнение, – возразил полковник.

– И вы не знаете, что мне предстоит?

– Нет. Только то, что по факту ты откомандировываешься в Отдел специальных операций Генерального штаба, который, собственно, и курирует легион.

– Ясно, что ничего не ясно. Но я так думаю, мне все объяснят. Назад-то вернут?

– Пока ты только откомандировываешься. А как оно там… – Полковник неопределенно пожал плечами и кивнул на коньяк.

– Домой-то съездить могу? – берясь за бутылку, поинтересовался Игнат.

– Нет. Прямиком в Литву. Билеты на поезд получишь в спецчасти. Все должно походить на спешное бегство.

– Слушаюсь.

Чокнулись. Выпили. Закусили. Хороший коньяк. А вот коленца, что выписывает судьба, как бы не очень. В Польше хотя бы все понятно. Чем же обернется для него служба в легионе – пока одни вопросы.

Ну и такая составляющая, как Отдел специальных операций Генерального штаба, или попросту ОСО. Игнат был более чем уверен, что его кандидатура возникла в связи с одним дельцем в Австрии, о котором он старался лишний раз не вспоминать. В идеале не мешало бы и забыть. Но коль скоро разведку, а никем иным этот новоявленный отдел не был по определению, заинтересовал именно он… Отбор кадров там самый что ни на есть жесточайший. Ну вот не желает император посвящать лишних в тайну своего несомненного козыря.