Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

— Командир, у тебя есть граната? — шепотом спросил Руис.

— Так не брали ж ничего. Курортники, мать его! На пожар поехали поглазеть! — И от злости на собственную тупость я шагнул вперед. Ближе, чем надо. Я это осознал, но как-то с запозданием. Меня так и влекло к чану.

Там мелькнуло нечто съеживающееся. Я не смог толком разобрать увиденное: что-то большое, но не рыбина, в мутной, цементного цвета воде и брызги. Неясную картинку рассек удар. Хлесткий удар от обдавшего жаром взгляда злобного существа. Словно струи из огнемета, подумал я, ослепнув на мгновение, и упал. Голова закружилась от десятка костров, одновременно вспыхнувших в зеркальных стенах. Меня осенило: вот, где зарождался фальшивый пожар!

— Андрэ, твоя голова больная. — Сбивший меня с ног Руис покрутил пальцем у виска. — Сначала стреляй, потом смотри.

Он подполз к чугунной емкости и, согнув руку с «ТТ» над головой, стал палить внутрь. Я последовал его примеру. Сквозь хлопки выстрелов доносились странные звуки — как если бы лупили палкой жирную свиную тушу.

Вдохновленный стрельбой, я попытался снова заглянуть в чан, однако Хавьер одернул:

— Нельзя! Ждем!

Я инстинктивно подчинился команде, попутно разглядывая непонятный механизм, выступающий из стены на сваренных металлических уголках. Необычная конструкция с компактным, словно игрушечным, электромоторчиком на круглом шарнире, нависала над чаном. На краю консоли была установлена воронка, куда был опущен резиновый шланг, подсоединенный к разветвлению труб.

— Это навроде ванной, — шепотом сказал я Хавьеру и вспомнил «темных», раскрывших рты, как голодные птенцы, под недоделанным душем на улице. — А голова, когда в ванной лежишь, где?

— Возле крана, — тоже тихо сказал Руис, и на «раз-два» мы вскочили с наведенными в чан стволами.

Громадное, землисто-серое, с желто-синими пятнами, человеческое тело человеку как будто не принадлежало. В остатках ртутноподобной жидкости оно едва шевелилось на дне чана, как слизкий ядовитый моллюск, вырванный из раковины. Голый, верткий, но уже не опасный. Несколько наших зарядов попали в него — мощная выпуклая грудь не вздымалась, из дырок в животе выползали и тут же лопались желтоватые пузыри. Поникшая лохматая голова с простреленным черным виском и распаханной до белой кости щекой принадлежать могла только трупу.

— Это… некромос, — с запинкой сказал испанец. — Но надо посчитать, чтобы быть уверенным.

— Что посчитать?

Руис снял ремень, ловко накинул на закрытые глаза мертвого гиганта и затянул. Тело поползло вниз и словно сдулось. Хавьер хотел что-то сказать, но неожиданно зажужжал моторчик и включился незамеченный за чаном насос. Возле насоса на полу стояла прозрачная бутыль с голубоватой жидкостью. Консоль заработавшего механизма накренилась, встряхнула прикрепленную на краю воронку; внизу конуса громыхнуло, и потом через поочередно открывающиеся отверстия хлынул ртутный дождь, наполняя каплями-шариками жуткую ванну.

— Hijo de puta [8] Сукин сын (исп). , — Руис щурился на отвратительное до блевоты существо.

Под брызгами оно заворочалось. Пузыри из раскрытых ран торопливо забегали, словно их выдувало превратившееся в пасть брюхо. Сдерживая тошноту, я смотрел на рыхлую шею, в складке которой торчала прозрачная трубка. Трубка шевельнулась от потока голубоватой жидкости, поступающей толчками из бутыли. Существо задергалось, невпопад засучило конечностями, замотало головой, как младенец. Мертвец оживал. Подняв ЭТР, я переводил взгляд с просыпающегося чудовища на насос, решая куда стрелять. Хавьер отвел разрядник:

— Не надо, командир.

— Что тут? — Не утерпевший Горииванов аж пританцовывал. Майор был похож на любопытствующего второгодника и, пряча улыбку, я отвернулся.

Руис говорил медленно, закатывая глаза и пощелкивая пальцами. Волнение и трудность перевода с испанского передались и нам.

— Этот… экземпляр не опасен сейчас. Он воскрешен очень древним методом… способом.

По словам Руиса, здесь совершался обряд чернокнижника маркиза Франсиско де Вильена. Секрет его хранится в одном из монастырей Андалузии и не передавался никому, кроме…

— …тевтонцев! — Руис, склонившийся над насосом, поманил меня. — Читай.

— Симменс-Цуккерт. Ну и что, немецких насосов у нас нет, что ли?

— Таких точно нет, — Горииванов открыл электрощиток и присвистнул. — Шесть часов автономной работы на аккумуляторе.

Шесть часов автономки?! Ни хрена себе!

Горииванов ухмыльнулся:

— Один раз такой к техникам нашим попал. Когда сняли крышку с аккумулятора, тот взорвался.

Заупрямившись, я предположил, что насосец этот трофейный и…

Горииванов от души рассмеялся, а Руис уставился на дверь за нашими спинами. Дверь распахнулась, и из коридора в комнату упал — не вошел, не вбежал, а именно упал некий гражданин. В кепке и мятом сером плаще. Следом вломился Сарафанов, за ним Ероха и нечто с грязными патлами, скрывающими лицо. Ерохин держал это нечто за тонкую, почти детскую руку. Грязную и мелко дрожащую.

— Не бойся, сестренка, — сказал Ероха, — это сюда он тебя приводил?

Девчушка отодвинула слипшуюся прядь, и показался глаз, полный безумия или неуправляемый от ужаса. Второй глаз, если и был, то не открывался — веки на нем будто срослись. Нет, были сшиты.

— Да… Но я ничего не помню!

— Встать, Ситник! — заорал Михей.

Начальник склада ползал на четвереньках, как побитая собака. Он и повизгивал, выдавливая из задыхающегося горла что-то нечленораздельное и скулил, вытирая слезы.

— Не хотел?! — ревел Сарафанов. — Заставили?!!

Михей схватил с пола кепку и с силой швырнул Ситнику в физиономию:

— Ты всё мне, сука, расскажешь.

— А что тут рассказывать?.. — как-то скучно начал Горииванов…

Ерохинская фикса блеснула в оскале:

— Он в сарае с инструментами, в замаскированном подвале, спрятался и девчонку на привязи там держал. Падла!

— … Вот и хорошо. И все понятно, — будто не слыша, флегматично продолжал Горииванов. — Все доказательства пособничества фашистам и факты издевательства над людьми имеются. Необходимо всё сфотографировать и составить акт.

Майор повернулся к Ерохину.

— Специальное оборудование, — теперь Горииванов чеканил, как немец, каждый слог, и загибал пальцы, — Сим-менс-Шук-керт-вёрк, это раз. Труп в чане — два. Во дворе еще шестеро… «Вышка», короче.

Ероха повел на выход плачущую девчонку, а бледный, воняющий потом и мочой, завскладом запричитал:

— Я не хотел, я отказывался… Они сами меня убили бы… У меня семья, у меня сын в Чернигове!

Грохнула консоль, насос остановился. Руис схватил за шкирку Ситника и поволок к чану. Тот поскользнулся, упал, вцепился в мой сапог и завыл. Рукава помятого плаща заведующего складом задрались, и я увидел на запястьях порезы. Недавние, свежие и заросшие. Хавьер наклонился и прошипел ему в ухо: