Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

Замахал руками старшина:

— Ну что, начинаем?

— У тебя емкость полная? — крикнул Горииванов.

— Полная! Шестипроцентный аргентит.

— Погоди. По команде!

Огонь в окнах цеха уже ревел. Но что-то не то было в пляшущих языках пламени. Были они ненастоящие какие-то. Будто нарисованные. И действительно: ни дыма, ни копоти, хотя струя из Корчаевской машины до этого момента исправно била по окнам. Удивительно, но получалось, что вода не тушила, а поливала огонь, растущий под ее напором.

Темная вода в колодце… Такие же темные лица у мужиков со склада. Они бросили работу и стали в очередь к водопроводному крану. Чудн ы е какие-то: кран врезан высоко, скорее всего, для душа замысливался; так вместо того, чтобы в ведро хотя бы набрать — подходят и, запрокидывая голову, открывают рот.

Я отвернулся и вдруг ощутил, как сдавило виски. Мир вокруг сплюснулся до размеров танковой щели, в которую видны были только огонь и вода. Сцепившиеся стихии внезапно разделились: огонь ушел вверх, а струя воды обрушилась вниз, надломившись в полуметре от пламени. Она рассыпалась сначала тысячами капель и лучи вынырнувшего из-за низких туч солнца, пробиваясь через эти тысячи, становились радугой. Но радугой одноцветной — никаких других цветов, кроме оттенков черного в ней не было.

Время от времени накал огня спадал, и тогда радуга светлела, рассыпая теперь уже не капли влаги, а мелкий серый песок. Он ссыпался по кирпичной кладке, темнел, уходя под землю, напоследок шлепая о стену черным хвостом.

Руис водил РУНой над местом, где исчезал песок. Лица испанца не было видно, однако все его движения показывали непонимание и озабоченность.

— Саблин, ну ты чего?! — Далекий голос Михея, еле слышный в треске огня и шуме воды, заставил меня обернуться. Сарафанов показывал на пожарный рукав, махал рукой и орал: — Тащи в колодец!

Я побежал, отряхивая на бегу зацепившуюся за сапог проволоку. Опустив вместе с Гориивановым шланг почти на самое дно колодца, крикнул:

— Готово!

В ответ Сарафанов ожесточеннее прежнего стал давить на рычаг помпы. Я повернулся, чтобы поправить натянувшийся от воды брезентовый пожарный рукав и в этот момент опять выглянуло солнце.

Высокий деревянный сарай отбросил тень, и стало отчетливо видно, как быстро исчезает вода. Большая часть ее сразу же испарялась, а то, что доходило до земли, землей не впитывалось — десятки маленьких лужиц сверкали ртутью.

— Вода. — Я схватил за плечо Горииванова. — Вода не такая!

Он понял сразу, быстро глянул еще раз на окна цеха, поливаемые мертвой водой, и скомандовал Михею:

— Стой! Не качать! Отбой.

Сарафанов не услышал. Он вообще ничего не слышал, работая вместе с пожарными. Горииванов сорвался к ним, а я опять уставился на черную радугу. Распятые на небе брызги какое-то время отливали ртутью, потом потускнели, и вскоре совсем опали, оставив лишь слабое колыхание водяного пара.

Как только вода перестала литься, стало непривычно тихо, только где-то в цеху выдохнул кто-то тяжело и недовольно, и огонь немедленно стал угасать. Наступил черед «паравозников». Развернувшийся расчет после отмашки Горииванова пустил в ход с в о е оружие. Серебристая дуга перечеркнула небо, впившись в умирающий огонь. И звук, теперь уже не выдох, а низкий, воющий рев, набирал силу во вновь вспыхнувшем от серебряной воды огне. Это был звук древнего и страшного инструмента. Страшного настолько, что пришлось его спрятать и замуровать; а сейчас, освобожденный из плена, он становился все громче и протяжнее. Казалось, пробуждалась неведомая ужасная сила.

Руис и Корчаев сначала отступали, а потом и вовсе побежали от полыхнувшего с удвоенной мощью огня. И сразу дорогу им преградил «рабочий». Он выхватил у испанца багор и поднял над головой.

— Стой! Назад! — закричал Руис, пятясь и доставая из кобуры «ТТ».

Но мужик все так же двигался к нему. И другие, темные и молчаливые, одновременно пошли к нам, прижав к бокам прямые руки. И глядя на то, к а к они шли, я понял, что они идут н а н а с, а н е к н а м.

И Михей понял. И Горииванов. На ходу он вытаскивал сразу два пистолета: терморазрядник и свой любимый «Дрейц».

А Руис, отступая к нам, уже стрелял в темнолицего мужика. Но без толку совсем.

И я стрелял. Только Ероха медлил, целясь в наклонившего голову «темного». Тот молча шел, пошевеливая выпачканными в грязи пальцами. А когда амбал поднял голову, Ероха тоже все понял.

Выстрелы разорвали пелену, остановившую время. Вернулся привычный шум: крики, свист воды, треск. Запахло гарью. «Паравозники» беспорядочно палили с того берега по бредущим в дыму зловещим силуэтам. Еще трое «темных» повернули в нашу сторону.

— Не берет. Не берет, … зараза! — матерился Сарафанов, перезаряжаясь. — Отходим!

Ни мой ЭТР, ни «дрейц» Горииванова не могли остановить эти неповоротливо-медлительные фигуры. «Темные» наступали под вой, доносившийся из цеха, как сирена воздушной тревоги. Обогнув пожарную машину МПВО, водитель которой спрятался внутри кабины, молчаливая троица взяла нас в полукольцо. За спиной оставалось несколько метров до рва с черной водой.

Сделав очередной бесполезный выстрел, ЭТР сухо щелкнул. Какое-то время я шарил в поисках зарядов. Нащупав пустоту, руки ослабли. Дрогнули колени в движении назад, но спасения не было и там. Мы оказались в западне, сбившись в кучу. «Паравозники» вытаскивали штыки, Хавьер с напускной невозмутимостью раскуривал папиросу, Ероха пробовал пальцем лезвие финки, Горииванов сопел, Корчаев держал брандспойт на изготовке. И этот пожарный сделал единственное, что мог — нажал ногой на пускач и с истеричным хохотом начал щедро поливать «темных» аргентитом из нашей старушки-цистерны.

О н и остановились. Нет, они не падали замертво, не дымились, извиваясь и дергаясь на земле. О н и остановились, растерянно ощупывая себя. И я завопил, как ни вопил никогда:

— В мокрых! В мокрых стреляй!

Руис выстрелил в подобравшегося ближе всех амбала. Голубые змейки затрещали в складках робы «темного». Удар сотряс его и тут уж пошло все как положено: дым, треск и конвульсии в очистительном сверкании серебряного дождя. Корчаев долбанул из пожарного ствола и по тем чужакам, что обходили нас с флангов.

— В очередь, суки! — орал Михей, паля из тэтэшника по пытающимся встать «темным». — Всем хватит!

Когда все было кончено, я сидел на высоком откосе канавы, разглядывая обгорелый цех и воду под ногами. Руис с Ерохой возились у лежавшего ничком «темного». «Паравозники» разворачивались для дезактивации, а Михей помогал городским пожарным.

Нашему спасителю, Борису Ивановичу Корчаеву, так понравилась пожарная машина «конторы», что он даже перешел через мост, заглянул в горловину вращающегося бака и не отставал от Горииванова, пока тот не объяснил что к чему. Без раскрытия секретности, естественно.