Александр Юм - ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Мне это ни о чем не говорило. Хоть к метро, хоть к автобусу, лишь бы наверх попасть. За часы, проведенные под землей, стало казаться, что я здесь родился, вырос, состарился и умер. Только вот организм этого еще не знает, поэтому рефлекторно шевелит конечностями.

— Вы, ребята, уж не испортите все, очень прошу, — гудел Мальцев, затягивая поясной ремень ефрейтору. — Тут километр всего. Потихоньку. Помаленьку. Без приказа никуда не суйтесь, ладно? — Зажатый ремнем Лиходей ответил дебильным смехом, а я кивнул и стал в колонну за огнеметчиками.

Колодец, оказавшийся первым препятствием на пути, был выложен старым, царским еще кирпичом. Он имел вид груши — узкое горло вверху и широкое днище с твердым покрытием. На удивление быстро отбили у этого твердого покрытия здоровенный кусок. Под ним была сетка.

Я брезгливо поморщился. Городское дерьмо когда-то текло сюда и на сетке окаменело то, что не протекло сквозь ячейки. Думать же о том, что проскочило и теперь ждет нас внизу, вообще не хотелось.

Перед спуском натянули противогазы. Правда, и без того плохая видимость в противогазе стала вообще никакой. Однако Горииванов видел в темноте будто кот. Другого объяснения, что он отыскал в липкой темноте столь малое отверстие, я так и не подобрал. Нормальный человек не нашел бы и с фонарем.

К лазу мы подтянулись, как слепцы, держа за плечо впереди идущего, и постепенно растворялись в черной пасти.

Гориивановцы, ефрейтор, Саблин, Волхов, — считал Мальцев прибывавшие головы и последним помог залезть «гопнику» в подъемно-спусковую клеть, как у шахтеров. Тронулись. Да, не доводилось мне кататься на лифте в преисподней.

Мальцев и Костя затеяли спор, а остальные принялись чистить оружие. Были необычны их револьверы: толстая ручка в изоленте, перевитое блестящей спиралью дуло и двухзарядный барабан.

— Товарищ старший лейтенант, у вас соли не найдется? — спросил Костя. Невзирая на металлические стерженьки, добавленные в голос для монолитности, его баритон вполне заметно дрогнул.

Сразу же отреагировал Горииванов:

— Что там у вас?

Мальцев ворохнулся в глубине и ответил, словно его душили:

— Костя, б. ь, батарею сжег.

— Ну, так замени, полный комплект был.

— Накрылся комплект.

Глянув на расплавленные электрические штуковины в мальцевской горсти, майор сумрачно заметил Волхову:

— Я понимаю, э т и лопухнулись, но ты…

Сломленный горем Костя бил по ящику и, когда посыпались искры, засиял и сам.

— Тут еще на пару включений осталось! — Тыкал он волшебный сундучок всем под нос, и такая шла от него радость, будто нашел последнюю из аванса трешку.

— Уйди куда-нибудь, — попросил майор, — обойдемся. Заряд на «железку» сохраним.

Спустившись вниз, мы остановились около ржавой балки, поддерживающей грузный свод. У железного основания конструкции отряд разделился — Костю и «гопника» Мальцев послал в обход. Но видать уж день такой выпал Косте — в темноте он упал и разбил прибор. Мальцев почему-то воспринял разбитие как должное, брызнул светом фонарика по осколкам и отошел.

Когда пошли вперед, я заметил, что мои спутники изрядно опасаются чего-то. Не верить в эти страхи не было повода, и вместе со всеми я слушал подлые скрипы и шорохи, вжимался в бетон, маскируясь, и нервно вскидывал автомат, завидев подобие чего-то движущегося — даром, что патронов не было. Мы без проблем дошли до узкоколейки, смыкнувшись только раз, когда Мальцев вляпался в синюшную пакость, мигом съевшую его сапог.

«Железка» виднелась метрах в пятидесяти. Полотно частью просело, частью наоборот — вздыбилось, делаясь похожим на убитого врасплох ребристого змея. Вагонетки с грунтом лежали около рельс, и неподалеку от проходного щитавиднелся безнадежно поломанный вагончик. Давила тишина и показалось вдруг, что спрятался в ней кто-то страшный с длинными руками наизготовку.

— Чё там интересного? — присел рядом «гопник», обративший внимание на мое усердное вглядывание.

— Да не по себе как-то.

— Ничего, не дрейфь.

И ушел. А я остался думать, что у него произошло с лицом. Хотя, какое там лицо — пародия на человека. Я отложил загадку на потом. Не время отгадывать, да и народ подтягивался, готовясь к последнему рывку.

Неширокая полоска перемешанной с камнем земли, десяток бревен, раздавленное кресло. Все. Что в таком пейзаже нервировало подземный осназ — тяжело догадаться. Но с этим занятием я давно покончил и безропотно подчинился указаниям: не оглядываться, на бегу кричать, а если рядом бегущий упадет — не останавливаться ни в коем случае.

Первый, пошел! Второй, пошел! Вперед!

Чавкает под ногой вязкий грунт. Бежать!

Подлетает вверх сбитое Лиходеем кресло. Вперед!

Спина Мальцева исчезает, как сбитая ростовая мишень, и я, сходу забыв наставления, кидаюсь к нему.

Чья-то рука удерживает меня и бросает вперед. Бросает очень метко, прямо к неведомо откуда взявшейся дрезине. Взобравшись на нее, я обнаруживаю еще пятерых. За мной прыгнул Костя, и железная телега тронулась, проехав метров двадцать. Мальцев показался минуту спустя.

Он шел очень медленно и, не подходя вплотную, остановился. Дрезина ощетинилась оружием. Капитан воспринял это спокойно. Более того — снял пояс с наплечными ремнями и положил перед собой. Костя, не отрывая взгляд от командира, осторожно включил прибор.

— Все нормально, — облизал он пересохшие губы.

Горииванов опустил пистолет.

— Мальцев, ты?

Подавшись вперед, майор не сводил глаз с одинокого силуэта на рельсах. Огнеметчики разглядывали капитана с не меньшей цепкостью.

Капитан посветил фонарем себе в лицо:

— А то!

Наверное, только здесь, среди этих сумасшедших людей, мог вызвать лихую радость подобный ответ. Мальцева подхватили, усадили, заставили хлебнуть из фляги, и Костя погнал дрезину, весело напевая, как Мустафа из киношки «Путевка в жизнь».

Уже у ворот, практически возле долгожданного выхода из подземелья, возникло неожиданное препятствие. Кто-то невидимый за железной ставней требовал пропуск и на лингвистические упражнения с нашей стороны отвечал нудным «положено по инструкции».

Все злились, особенно «гопник», чьи способности возводить построения из непечатных фраз приближались к мальцевским. Когда он замахнулся чтобы жахнуть «финкой» в дверь, та открылась.

— Мальцев, где тебя черти носят? — раздался уставший голос и темноту осветил факел в руках лысого майора.

— Я смотрю, ты здоров спать, а, Саблин?

Комната, в которой мы расположились без «докладывающего наверх» начальства, была квадратной, с множеством окон и углов, в одном из которых устроился на табурете «гопник». Удобно так устроился, со вкусом.