Александр Юм - ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Клапан, словно испугавшись, стал на место и «плутоновец» дал с колена длинную огненную струю.

Мы втянулись в коридор, минуя путаницу разваленных скаток железной проволоки. Горииванов шел замыкающим, водя ствол огнемета за белым светом шахтерской лампы и не стреляя. Очевидно, и его баллон почти опустел.

Серые перекрыли коридор. Теперь одно могло помочь — бегство. Может, появится спасительная дверь? Или окно? Или хоть какая-нибудь форточка? А — а — а! Ч-черт! Резкая боль подожгла ногу, заставляя прыгать и махать сапогом. Тут же Волхов сбил вцепившуюся гадину.

— Бежать!

Одолев десяток шагов, я понял, что не ходок. Наверное, подрезала сволочь зубами какую-то жилу и теперь сотни стеклянных лезвий впивались в горячую от кровиногу. Взяв автомат наизготовку, я дождался появления орущего серого клубка и уже не берег патроны.

Я стрелял, сидя в луже крови.

Я бил по наплывающему из глубины тысячеголовому жрущему зверю.

Я драл его свинцовыми когтями в маленькие разлетающиеся ошметки.

В сотни рваных кусков.

А когда щелкнул пустым железом затвор, чьи-то руки потянули меня за ворот, по скользкому полу. Вперед под слепящим лучом, невесть откуда взявшегося прожектора.

— Свет! Свет есть! — закричали впереди, и одна за другой стали зажигаться яркие желтые звездочки.

Больно ударив о порог, меня втащили в неизвестную комнату. Горииванов клацнул рычагом, и металлическая дверь запечатала нас наглухо.

Первое время было слышно, как возятся с огнеметами «плутоновцы», как Мальцев хлопает дверцами металлических шкафчиков и как стонет Лиходей. Однако вскоре все угомонились, разбредшись по углам. Один Горииванов считал что-то вслух, но потом утих и заснул на топчане.

Сначала я не ощутил необычность обстановки. Но, присматриваясь, меня стало одолевать странное чувство, будто попал на аттракцион с диковинными вещами. Я перелистал брошюрку по технике безопасности, которая зачем-то объясняла, что «обвязывать колени утопленника следует крест-накрест». На длинном стеллаже упорядоченно лежали противогазы, один из которых был явно не для человеческой головы, да еще с двумя шлангами, рядом — трехпалые резиновые перчатки.

Нарисованное масляными красками окно на глухой стене изображало двор-колодец и хотелось подойти к нему, чтобы поправить нарисованную форточку. На Феликса Дзержинского, с усталой грустью рассматривающего схемы боевых построений крыс, строго взирал старик в ливрее — его фотокарточка располагалась напротив.

Даже голова немного закружилась от таких сюрпризов. А может от потери крови? Мальцев, перевязывая мне ногу, хмурился:

— Да, подъели тебя маленько!

И заставил выпить растворенные в воде таблетки.

— Странно тут у вас, — сказал я, разлядывая синюю табличку с надписью «ОСКОЛ. Образцовый подучасток № 7». — ОСКОЛ — это что?

Капитан пояснил:

— Особая Комендатура Ленинграда. Комендатура, стало быть… Особая, потому что контингент тоже особый. К примеру, тех что «плутоновцы» гоняют. Ну, ты их сам видел.

— А что, и другие есть?

Мальцев пожал плечами.

— И другие есть. Вообще, всякие есть. Потому, наверное, отдельные несознательные личности у нас расшифровывают «контору», как ОСиновый КОЛ. Но это глупое хохмачество.

— А здесь у вас что, узел обороны?

— Да нет, это сборный пункт, — капитан засмеялся. — Обычный старый подвал.

— Подвал? — Я показал на выложенные тесаным камнем стены. — Это нижний ярус крепости или монастыря. Так строили монахи при шведском короле Густаве Ваза. Кладка по датскому способу, но камень уложен на раствор с вкраплениями слюды. В середине шестнадцатого века.

Мальцев выпучил глаза.

— Ты что, архитектор?

— Историк. По довоенной профессии. Диссертацию даже начинал писать.

— По крепостям?

— Нет, — я хмыкнул, — по гидротехнике Петербурга восемнадцатого века.

— Да уж, — капитан в задумчивости потер затылок. — Слушай, а ну глянь сюда.

Он живо подхватился и, отодвинув самодельного вида пожарный щит, ткнул пальцем в стену:

— Оцени!

Одного взгляда, брошенного на барельеф, хватило, чтобы потерять душевное равновесие. Это было изображение Мана ― дохристианского божества чуди, ― переделанного в католического святого Климента. Подобное изображение в запасниках Университета охранялось, как Боевое Знамя.

— А что у него за функции, у этого твоего Мана, — осведомился капитан. — Чем он помочь способен?

— Помочь? — Я рассмеялся. — Ну, против Калмы — бога загробного мира — с мертвецами поможет. Против черного духа болот еще. Кстати, от крыс спасает. Согласно верованиям чуди, крысы — это души убийц. А еще, в качестве святого Климента, сторожит ворота между Божьим светом и адом.

— Пограничник, что ли? — без улыбки спросил капитан.

— Ну, вроде того.

Мальцев поразглядывал меня, спросил о ранениях и, узнав, что я «вообще-то везучий», удовлетворенно велел отдыхать. Сам он так же улегся на стопку спортивных матов рядом с храпевшими огнеметчиками. Я обратил внимание Мальцева на щель между дверью и стеной.

— В палец будет, товарищ капитан. Залезут еще.

— Табличку повесь, чтоб не тревожили, — Мальцев повернулся на другой бок…

— Вставай, победу проспишь!

Голос Мальцева избавил меня от спокойствия еще до пробуждения. Мрачная готовность читалась на его лице, стягивая редкие брови в одну изогнутую линию. Он держал наизготовку телефонную трубку и, как только из нее послышался невнятный шум, сразу начал говорить.

— Да. Нет. Пройти не удалось по непредусмотренным вводным…

Половина того, что говорил капитан, была мне непонятна. Речь шла об энергозаслоне, аргентированной воде и даже о призраках. Часто поминались некие руны и орверы. Да и чёрт бы с ними, с этими орверами, если бы не заговорил капитан обо мне и даже поручился, что я, мол, «подхожу». Сильно мне это не понравилось. Закончив разговор, Мальцев подозвал меня к столу, велев повторить для всех ахинею про Манна-Климента.

— …И таких изображений должно быть три, — закончил я рассказ. — Они образуют вписанный в крепость треугольник, так называемый «щит силы». Ну, по верованиям древних, конечно.

— Это хорошо, — почему-то обрадовался Горииванов, — а на каком расстоянии действует щит?

— Да вы что, товарищ майор, это же мифы. Средневековые суеверия!

— Ну да, ― сказал майор. — И согласно суевериям, какое расстояние?

— Не знаю я. Помню, что по углам треугольника существуют какие-то петли, вдоль которых можно идти целый день без опаски.

— Тогда идем по петлям, — Мальцев решительно поправил ремень. — Объявлена тревога по периметру Лахта — Пискаревка — Шафировская дорога от северного берега Невы. Все туда коротким путем через недостроенный тоннель метро. Ты, Саблин, тоже пойдешь с нами.