Александр Юм - ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

— Друзья мои, — улыбался он, — вот и переступили вы порог, за которым начинается большая жизнь. Много путей перед вами, а выбрать нужно один. Да такой путь, чтоб всю жизнь идти по нему прямо. — Дмитрий Иванович отпил чего-то из графина и продолжил: — Плохо ли, хорошо ли научили мы вас — покажет время. Но я думаю, не только знания вынесете вы из этих стен. Главное — это не количество пятерок в табеле, а то — кем вы будете для нашей социалистической Родины. В меру своих сил школа старалась дать вам, ребята, знания и навыки; учила вас любить родную страну, делая из шумной ватаги первоклашек будущих строителей коммунизма. Дерзайте, применяйте знания на практике, умение в деле и ищите. Ищите свое место в жизни, в обществе созидателей.

Грохнуло третий раз, накатывая волной аплодисментов из глубины актового зала. Хорошо сказал Фомичев. Коротко и душевно. И хлопали ему тоже от сердца — с люстровой мишуры долго не спадала колеблющаяся дрожь. Директор пододвинул стопку типографски пахнущих листков с путевкой в жизнь. Ему помогала Ангелина, громко называя фамилии учеников.

Аттестаты выдавали поклассно, в перерывах между буквами выпуская нескольких ораторов. Мне достался «во вручение» родной «В».

Ребята выросли здоровыми и крепкими, а девчонки умными и красивыми. И никто не знал еще, что не сотни дорог перед ними лежат… Одна единственная, о которой сказал Фомичев, но не свободная по выбору, а подневольная для многих и обязательная для всех. Разно прошли ее мальчики и девочки. Да и мы — кто учил и приказывал идти по ней правильно — не все оказались примером. Что ж, судьба только повернула стрелку на пути, а дальше каждый выбирал сам.

Аттестаты я тоже вручал. Астре — четвертой по списку. Трясли мы за пальцы друг друга очень долго, и это сопровождалось гулом доброжелательности. А потом девчонки сломали порядок и задарили меня букетами. Я даже перецеловался со всеми, и хлопали мне очень долго. Особенно, когда принцесса приложилась губами к моей щеке. Хлопки при этом стали гуще, выкрики громче и было такое чувство, что бахнет сейчас шампанское под разгульно-веселое «горько!». Жаркий огонь полыхнул в лицо, дыхание дало сбой, за горло схватило что-то. Звуки окрестного мира еще доносились, но сознание не воспринимало их. Я видел только е е. Принцесса отвечала улыбкой и не отпускала руку, пока Зоя Мамаева не сказала:

— Далматова, освободи место идущему за тобой, — и добавила едва слышно, — еще успеешь…

Этот эпизод придал всему вечеру оттенок легкости. Смех и веселье сопровождало последующих ораторов, так что даже неулыбчивый «Рейсмус» — чертежник с красивой фамилией Хвалынский — несколько раз хохотнул весьма отчетливо, отступив от своей полированной острости. Ангелина исполнила песню собственного сочинения «Школьный сентябрь», Розалия Ефимовна рассказала еврейский анекдот, а физрук сел прямо в чашу салата, по недосмотру забытую на стуле.

Это, конечно, происходило в учительской, где стол был, хотя и небогат, зато полон приязнью. Посидев, я нашел какой-то удобный предлог и удалился, вроде как ненадолго — на банкет из моей казны вкладов не было, а трескать на халяву отучили с детства.

На балконе дымили ставшие взрослыми десятиклассники.

— Здорово, бойцы.

Табун курильщиков беспокойно завозился.

— Здрасте, привет, здравия желаем!

Большинство цигарки попрятало и, по привычке уравнивая всех, я «пригнул» одного из продолжавших курить в открытую:

— Что, Романцев, мужчиной стал?

Романцев сунул чинарик за спину и пообещал исправиться.

— Андрей Антонович, как т а м? — озвучил общий вопрос узколицый Миша Булатов, чемпион по шахматам и «морскому бою».

— Все, как и должно быть. Через год-два сами узнаете.

Поговорили, посмеялись и, когда я повернулся уходить, услышал от пацанов:

— Андрей Антоныч, Астра на школьный двор пошла.

На площадке возле турников и брусьев стояла принцесса. А рядом оттаптывал ножкой си-бемоль Смальтов, ети его в корень.

Было забавно смотреть, как юноша старательно фиксирует на лице борзость. Себе он казался вполне серьезным парнем, хотя больше походил на молодого добермана, описяного, но сохраняющего достойный вид. Даже схватил за локоть принцессу. В общем, надоел он мне. Толкнул я Смальтова под елку, а навстречу уже бегут три девушки-ботанички из группы живой природы.

— Андрей Антонович, Астра! Вас там ищут, — взревели подруги стадным басом.

— Кто?

— Директор, класс, вообще…

Толстушек за габариты и пристрастие к земноводным исследованиям называли «тритоны-три тонны». И не зря. Оля Кандаурова так гыкнула про свою находку, разве только шишки не посыпались. Чуткость не была в ее активе.

— Здесь они, — ревела Оля в мигающее окно. — Сейчас придут!

Мы с принцессой по-голубиному поцеловались и условились, что я заберу ее из дому рано утром. Была у меня задумка отдохнуть где-нибудь в лесах и озерах, чтобы снегурочка немного расслабилась после экзаменов.

Привычку к загородным пикникам командиры нашей части переняли у литовцев, как и другие буржуазные атавизмы. Например, хороший одеколон. Все-таки Прибалтика была еще немного заграницей, в трамваях которой лучше было пахнуть «Красной Москвой» на чистое тело, чем душить новообретенных братьев по Союзу «тройником».

Лето стояло в зените, погода была отличной, и хотелось поскорей побыть с Астрой наедине.

Я договорился с соседом и на его трескучем мотоцикле подкатил за два часа до назначенного времени. Мотоцикл остался под тентом пивного ларька «Красной Баварии» и я потихоньку пробрался во двор.

— Привет! — Одетая в тонкое ситцевое платье снегурочка держала в руках плетеную сумку.

— Привет! Ты чего так рано?

— Я услышала мотоцикл и подумала, что это вы. А сами чего так рано?

— Тебя хотел увидеть побыстрей.

Она кивнула.

— Я сказала Насте, что поеду с вами на Черную.

— И что?

— Сначала не хотела пускать.

— Слушай, а почему ты ее Настей называешь?

— Не знаю. Как-то Настя и Настя. Ее так даже соседский Вовка называет, ему всего девятнадцать, а уж вы…

— А я уж старик!

— Нет, я…

Я подхватил принцессу, и она засмеялась, а строгий дворник звякнул воротами.

— Зачем смеешься, спать иди…

Я велел Астре держаться крепко, и мы помчались навстречу восходящему солнцу. Мотоцикл, плюясь облаками сизого дыма, казалось, был готов развалиться на запчасти при сильном ветре. Но старичок доставил нас в бор уже к семи утра.

Место было чудное. Овражек, лес, пляж чистого песка. И хотя глинистое течение болталось мутью, вода была теплая, особенно для наших мест, — она еще хранила ночное тепло. Мы разложились кое-как, и я мигом окунулся.