Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант [сборник litres]

– Подумаю, – осторожно заметил я.

– Подумай. А с высылкой что?

– Высылку мы упраздним сразу после выборов, а приостановим сразу.

Отвечая так, я не рисковал: Бонфорт всей душой ненавидел нынешнюю пенитенциарную систему.

– Ох, поклюют тебя за это!

– Могут. Ну и пусть их – большинство мы наберем!

– Рад, что ты не меняешь убеждений, Джозеф. Мне тоже неприятно видеть стяг Оранских на каторжных транспортах. Ну а свобода торговли?

– После выборов – да.

– А казну за счет чего собираешься пополнять?

– По нашим прикидкам, торговля и производство вырастут так быстро, что другие доходы скомпенсируют отказ от таможенных пошлин.

– А если не произойдет подъема?

На это у меня заготовленного ответа не было, в экономике я ничего не смыслил, так что широко улыбнулся:

– Виллем, об этом мне надо серьезно подумать. Однако вся программа Партии Экспансионистов основана на убеждении, что свобода торговли, свобода перемещений, всеобщее равенство, общее гражданство и минимум имперских ограничений благо не только для подданных Империи, но для самой Империи! Понадобятся деньги – найдем, но не дробя Империю на крохотные провинции!

Все это, кроме первой фразы, принадлежало Бонфорту, я лишь слегка адаптировал его слова к обстановке.

– Ладно-ладно, это ты избирателям рассказывай, – буркнул Виллем. – Я только спросил. – Он снова взял со стола список. – Так ты уверен, что здесь все на своих местах?

Я потянулся за листом, он передал список мне. Черт, ясно было, что император настолько прямо, насколько позволяет ему Конституция, дает понять, что Браун, по его мнению, не годится. Но, клянусь всем запасом угля в пекле, не мне менять что-либо в списке, составленном Роджем и Биллом!

С другой стороны, не Бонфорт же его составил! Они считали, что Бонфорт составил бы его так, будь он в ясном уме и твердой памяти.

Мне ужасно захотелось сбегать и спросить у Пенни, что она думает Брауне.

Я взял со стола Виллема ручку, вычеркнул из списка Брауна и печатными буквами – имитировать почерк Бонфорта я все еще не рисковал – вписал: «де ла Торре». Император сказал просто:

– Вот теперь ты, сдается мне, собрал крепкую команду. Удачи, Джозеф. Она тебе здорово пригодится.

На этом аудиенция как таковая завершилась, но повернуться и уйти я не смел. Нельзя же так вот покидать короля; эту прерогативу они за собой сохранили. Виллем захотел показать мне свою мастерскую и новые игрушечные поезда. Наверное, он сделал для возрождения этого старинного хобби больше, чем кто бы то ни было, хотя, по-моему, такое занятие не для взрослого человека. Однако я вежливо восхитился его новым игрушечным локомотивом для экспресса «Королевский Шотландец».

– Сложись все по-другому, – император опустился на колени и запустил обе руки в двигатель игрушки, – я стал бы неплохим управляющим в магазине игрушек или старшим машинистом. Но… Обстоятельства рождения сильнее нас.

– И вы, Виллем, серьезно предпочли бы такую работу нынешней?

– Не знаю. Здесь тоже неплохо: рабочий день короткий, платят сносно, уволить не могут, разве что случится революция, а они нашему семейству обычно бывали на руку. Но работа по большей части скучная. Любой заштатный актер справился бы. – Он окинул меня быстрым взглядом. – Конечно, ты знаешь, что я избавляю премьер-министра от многочисленных закладок первого камня и приема парадов.

– Знаю и ценю.

– В кои-то веки у меня есть шанс чуть-чуть подтолкнуть все в верном направлении – то есть в направлении, которое я считаю верным. Царствовать – очень странное занятие, Джозеф. Предложат – не соглашайся!

– Боюсь, поздновато мне, даже если б и захотел.

Он что-то поправил в игрушке.

– В действительности я нужен для того, чтоб не дать тебе свихнуться, Джозеф.

– Э?

– Именно так. Должностной психоз – профессиональная болезнь правителей. Мои коллеги из прошлого – те, кто на самом деле правил, – все были малость с приветом. А взять ваших президентов – такая работа частенько губила их во цвете лет. А мне ничем управлять не надо, за меня работают профессионалы – вот ты, например. Но ты не чувствуешь убийственного гнета власти, потому что ты сам или кто другой на твоем месте всегда может слинять, пока еще не слишком явно пахнет керосином. А старик-император (он всегда старик, обычно мы добираемся до трона к среднему пенсионному возрасту) никуда не денется, сохранит незыблемость государства, покуда ваш брат профессионал выправит положение. – Он печально подмигнул. – Не слишком привлекательная работенка? Зато полезная.

Мы еще немного побеседовали о его железнодорожных забавах и вернулись в кабинет. Я надеялся, что теперь-то меня отпустят.

Император будто прочел мою мысль:

– Ладно, хватит, пожалуй, отрывать тебя от дел. Перелет был очень утомителен?

– Да нет. Работал всю дорогу.

– Не удивляюсь… Кстати, кто вы такой?

Допустим, фараон вдруг хватает вас за плечо. Или под ногой вместо следующей ступеньки – пустота. Или вас застает в своей постели вернувшийся не вовремя муж. Что угодно из перечисленного в любой комбинации было бы лучше этого простого вопроса. Я изо всех сил постарался еще сильней походить на Бонфорта:

– Сир?

– Бросьте, – нетерпеливо произнес император. – У моей должности есть кой-какие привилегии. Просто скажите мне правду. Я уже час как знаю, что вы не Джозеф Бонфорт, хотя одурачили бы даже его мать. Жесты точь-в-точь его. Но кто вы такой?

– Меня зовут Лоуренс Смит, ваше величество, – убито ответил я.

– Выше нос, парень. Я уже сто раз мог позвать охрану, если б захотел. Тебя отправили меня убить?

– Нет, сир. Я… я верен вашему величеству.

– Оригинально же ты эту верность выражаешь… Ладно, сядь, налей себе еще. И рассказывай.

И я рассказал ему все. Одной порции выпивки на весь рассказ не хватило, пришлось наливать еще, и под конец мне полегчало. Узнав о похищении, император пришел в ярость, а когда я поведал, что сделали с сознанием Бонфорта, лицо Виллема стало подобно маске разгневанного Юпитера. Наконец он тихо спросил:

– Значит, он поправится на днях?

– Доктор Чапек так говорил.

– Ты не позволяй ему работать, пока не вылечится до конца, ладно? Этому человеку цены нет, понимаешь? Он стоит полудюжины таких, как мы с тобой. Продолжай представление, дай ему прийти в себя. Он нужен Империи.

– Да, сир.

– Оставь ты это «сир»! Раз уж замещаешь его, так и зови меня Виллемом, как он. Знаешь, на чем ты попался?

– Нет, си… нет, Виллем.

– Он уже двадцать лет как зовет меня Виллемом. И я очень удивился, когда он в личной беседе, пусть и по государственному вопросу, перестал меня так называть, но еще ничего не заподозрил. И все-таки, несмотря на твою великолепную игру, сомнения у меня закрались. Потом мы пошли смотреть поезда – и все стало ясно!