Лоуренс Джеймс - Саймон Рэк

— Мне нужно помочиться. Эй, Богги!

— Что?

— А почему бы нам не пить мочу? Лучше, чем ничего. Как-то профильтровать ее.

Голос Богарта звучал устало.

— Слушай, молодой Саймон. Моча соленая. От нее еще больше захочется пить. Мне это не кажется хорошей идеей. А? — Саймон выглядел таким разочарованным, что Богарт с трудом улыбнулся. — Но если вымочишь в ней рубашку и протрешь тело, это поможет сохранить в нем жидкость.

Хотя он был готов пить мочу, мысль о том, чтобы натереться ею, показалась Саймону отвратительной. И только когда Богарт это проделал, он последовал его примеру. И обнаружил, что охлаждение, хотя и короткое, было приятно.

Саймона весь день изумляло, как хорошо Богги разбирается в технике выживания. Когда солнце обожгло лицо и Саймон начал снимать верхнюю часть мундира, Богарт остановил его, сказав, что нужно сократить испарение пота.

— Богги, без тебя я бы ни за что не справился. Спасибо.

Товарищ потратил драгоценную жидкость, попытавшись плюнуть.

— Послушай, Саймон, быть половиной команды значит никогда не благодарить. Эй, мне это понравится. Будет частью истории.

Как только солнце ушло за неровный горизонт, они снова пошли. Отдых помог, но они по-прежнему выглядели, как пара давно похороненных скелетов. С осунувшимися лицами, покрытыми песком и пылью.

Саймон постарался запомнить, в каком направлении видел корабль танкеров, и они пошли туда.

Камни были все еще слишком горячими, чтобы к ним прикасаться, но постепенно, по мере наступления темноты, охлаждались. К счастью, света космического мусора, как радиоактивной радуги, было достаточно, чтобы идти. Луны у Зайина нет.

В такой местности трудно определить, сколько прошел, но Богги считал, что они прошли примерно треть до своей цели.

Приближался рассвет, когда Богарт упал в расселину. Только что он шел впереди, его тяжелое дыхание служило для Саймона, идущего в нескольких метрах сзади, путеводителем. В следующее мгновение послышался грохот камней, скользящих в гулкую пустоту.

— Богги! Боже, Богги!

Гул катящихся камней длился словно столетия. Наконец стало тихо. Не обращая внимания на острые камни, резавшие руки и грудь, Саймон вытянулся на краю расщелины, пытаясь заглянуть вниз. Свет был такой слабый, что он едва видел конец своей руки.

Дважды он позвал Богарта, напрягая слух, чтобы услышать ответ снизу, из глубины этого вертикального спуска. И когда услышал ответный голос, был изумлен тем, что он так близко. Может, в трех-четырех метрах внизу. Слабый и дрожащий.

— Я здесь. Тут карниз. Полметра шириной и два в длину. Кажется непрочным, как ад. Я пытаюсь стоять на нем.

Послушался шум падения и перемещения камней и земли. Саймон пытался считать, чтобы определить глубину отверстия.

Остановился на счете сорок.

Все равно слишком глубоко.

Наконец он смог разглядеть белый круг лица Богги, плывущий в глубине, как затонувшая луна.

Протянув вниз руку как можно дальше, он понял, что этого недостаточно. Быстро снял свой стандартный пояс для инструментов и попробовал опустить его.

— Не получается, — сказал Богги. — Не могу дотянуться на ширину нескольких ладоней. Подожди. Я сниму свой пояс и брошу тебе. Свяжешь два пояса и вытащишь меня. — Пауза. — Но поторопись, молодой Саймон. Этот карниз всю ночь не будет меня держать.

Новый шум, потом выдох с усилием — Богги бросил пояс. Но скала неровная и немного нависает. Пояс задел за верх и упал назад. Саймон закрыл глаза, думая, что все потеряно.

— Саймон, я его поймал. Но в следующий раз могу и не поймать. Твоя очередь предложить блестящую идею. Эй! Какого… Нет!

Саймон, покачиваясь, остановился на карнизе рядом с ним. Оба почувствовали, как карниз осел на несколько сантиметров. Потом все стихло.

Очень тихо Богарт сказал:

— За годы службы я видел немало глупостей. Видел колоссальные глупые фонтаны зеленого дерьма. Но ты, Саймон Кеннеди Рэк, несомненно, самый тупой и…

Саймон прервал его.

— Нет времени на комплименты, старина. Этот карниз недостаточно велик для нас обоих. Вот мой пояс. Возьми оба пояса в зубы и забирайся мне на плечи. Выберешься наверх и спустишь оба пояса. Если мы потеряем один из них, мы мертвое мясо в недрах этого недоброго мира.

В наступившей тяжелой тишине они услышали далекий гул корабля-иглы, идущего на посадку недалеко от них.

Стараясь говорить разумно, Богарт готов был возражать. Саймон остановил его.

— Слушай, бочонок жира, поднимайся, пока я не выпнул твой зад через лицо! Понял?

— Да, сэр, — ответил Богги, не в силах сдержать улыбку в голосе.

Еще один сдвиг карниза заставил его поторопиться. Он осторожно забрался на плечи Саймона, сжимая оба пояса в зубах. Камни под ногами Саймона скрипели и дрожали. Толчок — и тяжесть с его плеч исчезла.

Через несколько мгновений Богарт спустил ему пояс, Саймон вскарабкался по нему и, тяжело дыша, лег рядом с Богартом.

Именно в этот момент карниз не выдержал и рухнул в глубину расселины. Жизнь не всегда бывает такой!

Они встали, увидев первые лучи солнца в небе.

Богарт просто пожал Саймону руку.

— Рэк, если мы выберемся из этой заварухи целыми и Галэсбэ снова прижмет нас к груди, буду рад, если ты станешь моим партнером.

— В корабле-разведчике?

Богги широко улыбнулся.

— Я всегда хотел этого. Я здесь потому, что в корабле мне душно. Мне подходит только открытый космос.

Они обменялись рукопожатием.

Солнце начало печь, и они сразу занялись поисками убежища. Нашли впадину. Не такую хорошую, как накануне, но дающую небольшую тень.

Они жались в тени, пытаясь уснуть.

Днем спать было трудно из-за жары, но время от времени им удавалось задремать, всегда просыпаясь рывком.

Весь день в пустыне ничего не двигалось, слышался только грохот камней недалеко. Так как больше такого не случалось, они решили, что это рухнувший карниз.

Как и оказалось.

Желтый ослепительный свет словно прорывался под закрытые веки, прямо в мозг.

Над собой Саймон увидел другое тело, летящее к нему, раскинув руки и ноги, как у куклы с оторванными конечностями. Вокруг головы и груди этого тела клубился розовый туман. Вначале это его удивило. Но потом он понял, что это кровь.

Значит, Богги до него добрался.

— Старая команда. Никогда не подведет, — сказал он, продолжая скользить к озеру.

Когда пришло время выступать, Саймон обнаружил, что он бесконечно устал. Кожа на лице потрескалась и сходила, в углах рта незаживающие раны. Глаза страшно жгло, а колени и плечевые суставы болели. Зубы высвобождались в деснах, а язык по-прежнему разбух. Оба попытались помочиться, чтобы получить прохладу для тела, но смогли выпустить только несколько ярко окрашенных капель.