Сергей Извольский - Забытый Путь

Графиня переглянулась с Орловой и, коротко посмотрев на меня, с некоторой неуверенностью во взгляде отвернулась, отходя к столу.

— Мы подумаем над твоим предложением, — вновь переглянувшись с графиней, кивнула Юлия, возвращаясь на место магистра.

— Твоя форма, — немного потерянная Ребекка вдруг выложила на стол белый комплект униформы французской цитадели. Подойдя ближе, я увидел, что китель свернут так, что на нем заметна черно-золотая эмблема с вороном и именем снизу: «Jesse Сorbeau».

— Зачем это? Мне в Диамант надо?

— Да. И лучше прямо сейчас, — Ребекка говорила нахмурившись, избегая моего взгляда: — Так что курс обучения портальным перемещениям отложим до послезавтрашнего дня. Или завтрашней ночи — не забудь, Клеопатра уже готова штурмовать Мемфис, где сидит твой друг Тарасов.

— А прямо сейчас в Диамант мне зачем? — нахмурился я, пытаясь вспомнить — что-то крутилось на периферии сознания, но воспоминание постоянно ускользало.

— Завтра в десять утра начинается Королевская Битва пяти цитаделей. Ты про это забыл? — едва склонила голову Ребекка.

— Нет, не забыл. Просто не помнил, — покачал я головой устало, выразительно посмотрев на девушек.

Глава

24.

Новый

Вашингтон

— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!

— Оhh N'Golo Kante, la-la-la la la-la… il est petit, il est gentil, il a stoppe Leo Messi, mais nous savons tous qu'il est un tricheur, N'Golo Kanté!

— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!

Два чернокожих кадета Диаманта с широкими улыбками продолжали распевать песню, не обращая внимания на мое приближение. Слова у напева на знакомый мотив были французские, но о чем поется, я знал — о том, что Н’Голо Канте — маленький и симпатичный читер, который остановил самого Лео Месси.

Видимо — прикинул я по дате, недавно состоялись матчи плей-офф Лиги Чемпионов, — и команда, в которой сейчас играл низкорослый и удивительно скромный француз малийского происхождения, победила Барселону с Лионелем Месси в составе. Или просто этим двум габаритным парням, озаряющим неугасаемым позитивом внутренний дворик французской цитадели было весело, и они коротали время с песней.

— Господа, прошу внимания, — произнес Радагаст, делая шаг вперед, выходя из-за моего плеча и привлекая внимание кадетов. Оба чернокожих парня, увидев, кто именно к ним обращается, моментально убрали улыбки с лиц и вытянулись по струнке.

— Это кадет Джесси Корбу, недавний победитель турнира новичков на Кубок Иванова. Кадет Джесс будет командиром вашей партии в завтрашней Королевской Битве.

Радагаст говорил по-французски — и несмотря на то, что я практически ничего не понимал, общий смысл легко угадывался. То и дело я скользил по нему глазами — по-прежнему непривычно было видеть неуловимо знакомые черты изуродованного жизнью карлика в облике высокого осанистого блондина, выглядящего лет на двадцать, не больше. На двадцать лет — это если не присматриваться, не сталкиваться взглядом и не слышать его спокойную размеренную речь, конечно же.

— И еще важный момент, господа. Кадет Джесс не говорит по-французски.

После этих слов Радагаста оба высокорослых кадета посмотрели на меня с явным недоумением — французы достаточно щепетильны в языковом вопросе.

— Фредерик Мабала, — представил мне Радагаст первого — широкоплечего парня на две головы выше меня. Рукопожатие было сухим и крепким — моя ладонь утонула в его огромной лапе.

Смотрел Фредерик с долей отстраненного интереса: идея поставить в командиры не говорящего по-французски русского не понравилась ни ему, ни второму кадету, звали которого Принс-Габриэль Койта. Был он не таким рослым — всего на голову выше меня, — и заметно светлее. Если Фредерик внешностью стопроцентно походил на африканца, вплоть до эбонитово-черного цвета кожи, то Принс чертами лица больше напоминал европейца, и его кожа была много светлее.

— Через час кадет Джесс будет ждать вас у главного фонтана для брифинга по поводу завтрашнего состязания, — произнес Радагаст сначала на французском, а после повторил на английском — для меня.

Кивнув, оба моих новых бойца дисциплинированно развернулись и сделали вид, что ведут себя так, словно нас уже рядом нет.

— OhN'Golo Kante, la-la-la la la-la… — донеслось негромко вслед, когда мы выходили из сквера.

Миновав колонны, поддерживающие крышу перистиля — точь-в-точь повторяющего сооружение, соединяющее крылья дворца Большого Трианона из Версальского парка первого отражения, мы с Радагастом прошли насквозь обширный парк цитадели и через несколько минут оказались в его покоях.

Француз периодически сверялся с часами внутреннего интерфейса. Я тоже посмотрел — до полуночи оставалось совсем немного. Оказавшись в пустых покоях старшего мастера цитадели — Радагаст, как и Ребекка, уже занимал должность сенешаля, — мы подошли к столу. Здесь француз приглашающим жестом позвал меня к столу, на поверхности которого вывел изображение одного из островов Атлантиды.

— Что-то очень знакомое, — прокомментировал я, вглядываясь в объемную голограмму парящего в воздухе крупного острова, очертаниями отчетливо напоминавшего североамериканский материк. По южной стороне текла широкая река, чьи воды падая с отвесно обрывающегося берега распылялись в облако, в котором скрывалось скальное основание.

— Первоначально Королевскую Битву было предложено проводить на острове-копии города Рим времен античности, — пояснил Радагаст. — Но, к счастью, нам удалось прийти к более значимому и интересному варианту, аллегории которого будут более красочны и понятны.

— Вашингтон? — вдруг пронзила меня догадка, когда я зацепился взглядом за знакомые очертания купола Капитолия.

— Именно. Вашингтон — город на семи холмах, названый поначалу Римом — Новым Римом, а река Потомак, на которой он стоит, — Тибром. И далеко не сразу он был именован Вашингтоном, а река вновь стала Потомаком.

— Я об этом не слышал, — удивленно покачал я головой, пораженный полученной информацией.

— Ты хорошо знаешь античность, — утвердительно произнес Радагаст.

— Да, но не с этой стороны.

— Тогда тебе также следует знать, что в восемнадцатом веке отцы-основатели — как их называют в Соединенных Штатах — строили город, возводя храмы и пантеоны старым римским и греческим богам, а в центре прежде всего был возведен египетский обелиск, который лишь позже стал монументом Вашингтону.

В Капитолии раньше находился Храм богини Весты — и в нем горел вечный огонь. Сейчас он погас, но прямо над ним — на куполе Капитолия — по-прежнему находится картина, где Джордж Вашингтон в императорском пурпуре в окружении двух богинь — Ники и Либертас, Свободы — сам становится богом, а Минерва, Нептун, Меркурий, Церера и Вулкан даруют американцам свои знания.