Дмитрий Крам - H.I.V.E. Подкидыши Улья

Тафгай, ты олицетворение одной очень известной пословицы, но, тем не менее, каким-то образом все еще жив. Возможно, Улей хранит тебя за твое чувство юмора, держись за него, чтобы не случилось, оно поможет не сойти с ума, когда настанут темные времена. Можешь загнать Киношнику мою коллекцию версий «Титаника», там их 12 штук и у него таких точно нет. Я все копил, хотел продать потом подороже, но как видишь, не успел. Ты языкастый, так что стрясешь с него за это дело по максимуму.

Крестный, старый ты пройдоха, если собрать всех твоих тараканов в голове в одном месте, то можно получить орду зараженных, ведь каждый из них весом, гораздо больше 15 килограмм. У тебя особые отношения с Ульем, пусть так останется и впредь. Тебе достается координаты, найденного мной идеально подходящего для стаба места. Там найдешь мой схрон. Можешь продать их, а может самому пригодятся пересидеть плохие деньки или чем Улей не шутит снова открыть свой стаб. Засим откланяюсь, надеюсь, увидимся не скоро.

Человек в костюме закончил речь, и повисла тишина.

— На этом у меня все, акты передачи собственности оформим завтра. — прервал он затянувшуюся паузу.

— Да, конечно…спасибо. — растерянно сказал Крупье.

— Ну что давайте внесем его в мемориал. — сказал Крестный.

На памятнике был изображен мужчина чуть за тридцать с изможденным лицом и перевязанной головой, опирающийся на винтовку. В общем, смахивал на попавшего в передрягу рейдера. Поэтому памятник партизанам в стабе окрестили, как памятник неизвестному рейдеру и как-то так сложилось, что, не смотря на естественность смерти в этом мире, к нему все равно возносили цветы.

Крупье достал из-за пазухи небольшую металлическую табличку, на которой было выведено: «Кастет. Честный хват. Любящий отец и лучший учитель» и вставил ее в пустой слот. Только сейчас Седой заметил что мемориал был окружен стеной в которой были сотни и тысячи этих табличек с эпитафиями. Настоящая доска памяти. Седой пробежался глазами по нескольким надписям.

— Вепрь. Жил как рейдер и погиб как рейдер.

— Хат. Основатель стаба. Лучший стрелок. Годы жизни 1970–2016.

— Битый. Умер при стычке с мурами.

— Лита. Спасла отряд, отвлекая на себя элитника.

— Волк. Всю жизнь был свободным в обоих мирах. Умер в 2013 году.

— Принц. Самый смекалистый стронг, которого знал Улей.

— Райт. Дамский угодник и любитель хорошей драки.

И все в таком духе.

— Такое везде бывает? — спросил Седой.

— Нет, только у нас. — ответил Крестный. — Не поверишь, но многие в этом стабе селятся только из-за мемориала. Чтоб оставить о себе хоть какой-то след. Пусть даже это будет лишь несколько слов.

— Ладно, — хлопнул в ладоши Крупье, привлекая всеобщее внимание, — пойдемте в бар, помянем старину Кастета.

В баре много пили, причем исключительно крепкие напитки. Седой ограничился двумя рюмками, Ника вообще не пила, а вот остальные явно не собирались останавливаться. Даже Тафгаю в этот день сделали поблажку, с предупреждением разумеется, и он заливал наравне со всеми.

К ним, то и дело подсаживались какие-то неизвестные мужики и выпивали рюмку за упокой. Без плачущих женщин тоже не обошлось, судя по всему, старина Кастет был тем еще сердцеедом. О нем рассказали много историй, и Седому даже стало обидно, что он не знал этого человека. Он испытывал к нему чувство некой благодарности, ведь если б не Кастет, то его могло здесь и не быть. По номерам оправились уже далеко за полночь.

Думать надо о хорошем, а мочить кого прикажут.

Сон Седого снова продлился недолго. Они с Никой легли в два ночи, а уже в полчетвертого утра, Седой мчался в сторону полигона. Он заранее продумал, на что потратит бонусные часы бодрствования.

Седой оставил мотоцикл на первом посту и двинулся дальше. На блокпосте возле полигона его ждал караульный, натянувший козырек кепки до самого носа.

— Тебя звезды слепят что ли? — похлопал его по плечу Седой.

— А чего? — встрепенулся тот и уставился на него с недоуменьем. — Ты чо приперся, время видел?

— Видел. На полигон пришел.

— Да я понял, что не в бордель. Хотя, кто вас пришибленных знает, там у Ушлого загончик есть с самыми свежими зараженными, говорят, захаживают к нему любители острых ощущений. Ты случаем не из таких?

— По себе людей не судят. — грубо буркнул в ответ Седой и, оттолкнув парня в сторону, прошел на полигон.

На стрельбище было темно. Седой подошел к будке, где должен быть сторож, но никого не обнаружил. Он посветил фонариком через окно и увидел панель с множеством тумблеров и распределительный щиток. Он глянул на крохотный навесной замок, призванный скорее показать, что работник отсутствует, чем реально уберечь помещение от посягательств. Прикинул, что замок не очень то и дорогой и дважды выстрелил в него из «глока».

Зашел внутрь, пошарился, ключи обнаружились в одном из ящиков, отпер щиток, врубил тумблер. Поигрался с клавишами на панели пока не нашел ту, что отвечает за стрельбище. Врубив свет, он расположился за одним из столиков для разборки оружия и, вывалив содержимое рюкзака, принялся притворять свой замысел в жизнь.

На небольшой полой пластикой трубке он выпилил выемку под мушку. На кончик ствола «мелкашки» присоединил полученную деталь. Взял алюминиевую трубку, нарезав войлок кольцами по ее диаметру, он просверлил в них маленькую дырку и засунул внутрь. Забитую войлоком трубку он навинтил на пластиковую насадку и посадил на специальный клей.

Взглянул на полученную конструкцию, смотрится вроде не дурно, только надо покрасить, а то будет сильно выделятся. Осталось проверить сработает ли этот самодельный глушитель. Седой прицелился и опустошил магазин в одну и ту же мишень. Результат ему понравился, выстрел получался не громче, чем у «духовушки», с точностью тоже все было в порядке.

До полседьмого утра он бросал в мишень саперную лопатку, метательные ножи и обычный тоже, а еще отвертку и Никин топорик. Он решил, что ситуации бывают разные и лучше овладеть всеми доступными видами оружия. Хотя на самом деле занимался он этим, еще и потому что не догадался сразу купить больше двух метательных ножей и чтоб подольше не подбегать к мишени, взял все, что могло полететь и воткнутся.

К концу тренировки его мышцы забились, а руки отяжелели. Так что Седой с довольной ухмылкой покинул полигон. Перед уходом он выключил фонарь и оставил записку в будке, гласящую:

— Вот те два спорана за порченый замок, купишь новый. Я часто по ночам приходить буду, так что либо не закрывай, либо будь на месте.

Седой признаться сам фигел со своей наглости. Раньше он за собой такого не замечал. А сейчас в некоторые моменты его охватывало некое ощущение — кураж, иначе он не мог его описать. Взять хотя бы тот случай, когда он бросил макет гранаты, а ведь ребята и правда могли попасться обидчивые и закатали бы его на пару суток в карцер. Седой оценил риски, но все равно не смог удержаться.