Владимир Атомный - Ингви фон Крузенштерн [СИ]

— Вот, что я тебе говорил, Петрович? Неелов нам крепкого бойца послал.

— Спасибо, — смутился я.

— Ладно скромничать. Садись за стол, хоть поешь.

Приёмная у генерал-майора подобающая. Потолки высоки, стены отделаны тканью и деревом по контурам. Висят картины, карты, оружие и награды. Огромный камин красуется трофеями с охоты. Посреди комнаты широченный рабочий стол с парой кресел для своих. Сейчас бумаги и принадлежности для письма убраны, а на мощной столешнице раскинулось морское и мясное изобилия. Хоть я и сыт, а попробовать хочется. Мало того, что надо.

Пить Геннадий Ортегович начал с войны, где потерял боевых товарищей. Совершенно не скрываясь, он поделился со мной проблемой — сынки сильных родов всё больше заботятся об умножении богатства и влияния семей. Развивают производство, налаживают торговые отношения с востоком и западом. Совершенно не факт, что их магическое могущество будет успешным в бою или вообще будет использовано.

— Чего вон, из всех только на Александровых, да Сабуровых можно положиться, — горько заключил генерал и залил в себя очередной глоток рома.

— Маменькины сынки! — рыкнул его товарищ. — Петерсбурх отбили только благодаря доблести и силе. Финские земли тоже. А тут и своих не удержим, если так дальше пойдет. Да шведы нас растопчут!

— А Англы, господин полковник? — закинул я удочку.

— Разведка сообщает противоречивую информацию. Вплоть до подозрений, что наших ребят завербовали и теперь нас кормят ложью. Уверенным фоном идут вести, что острова и покорные их воле страны, погрязли в междоусобице. Но есть и другая версия, что крепнут день ото дня и магическое могущество растёт. Печёнкой чую — так оно и есть.

Не чокаясь, офицеры сделали по глотку, запивая внутреннюю горечь и беспокойство, горечью напитка.

— А как настроен Император? — воспользовался случаем спросить я. — Вы ему сообщали о нарастающей угрозе?

Геннадий Ортегович кивнул, а потом решил добавить:

— Император — наш человек. Войны не боится. Но вот советники и главы родов — эти давят и нашёптывают. Ух, я бы их всех, — хлопнул он кулаком по ладони. — Большую силу обрели нынче. Раньше одна была воля, а теперь тянут каждый на себя.

Я внимательно слушаю и запоминаю. Вот уж повезло познакомиться с таким человеком, как господин генерал. Даже сердце защемило — всё повторяется. В нашем королевстве тоже размякли, польстились на сытые миражи большой торговли и льстивой дипломатии. По сути, усомнились в заветах предков. И вот, мой род практически погиб. А судя по словам офицеров, на Руси творится ровно то же самое. Пройдёт время и истребят ещё чей-нибудь род. Например, Александровых. Убьют Снежану.

Душа вскричала от ужаса. Если как-то слукавить и убедить себя не вмешиваться в дела русских родов я ещё мог, то пожертвовать милой девушкой не могу. Здесь за меня начинают говорить чувства. Да, я должен быть холоден, да, мне нужно научиться жертвовать ради большего, но не могу. Просто не могу и всё. Хочу спасти всех. Словно бы это поможет вернуть родных.

— Господа офицеры, — тихо проговорил я, но дядьки как-то сразу же смолкли. — Клянусь, что буду сражаться с англами до последнего вздоха! Я выучусь и наберусь сил, а потом нагряну к ним и выжгу их подлое семя! Выжгу каждое некромантское гнездо!

Разволновавшись хватаю по-рыбьи воздух, словно долго бежал. Взгляды обоих вояк встретил открыто.

— Молодец, сынок! — выговорил генерал. — Нам таких, как ты всегда не хватает. Учись на отлично.

— Есть! — рявкнул я на эмоциях. — Разрешите идти?

— Боги в помощь!

Полыхая лицом, я вылетел из приёмной и, не помня себя, оказался на улице. Дрожащими руками достал трубку. Просыпая табак, с трудом забил и сделал, наконец, успокоительную затяжку.

Глаза пометались по мощёной площади, в поисках скамейки. Такая нашлась справа. Я поспешил присесть, чтобы успокоиться после неожиданного откровения.

Взгляд упёрся в тень под ногами. Солнце в зените. Трезвонят на все лады птицы. Смеются и разговариваю многочисленные прохожие, в том числе гимназисты. Туда-сюда проезжают повозки и экипажи, выстукивая колёсами по камню. Фыркают лошади. Я не заметил, как выкурил трубку и тут же начал забивать снова, как вдруг накрыла тень.

— Эй, хмырёнышь!

Ко мне подошло пять ребят — тех самых, что пытались остановить ещё возле общежития. Я решил промолчать.

— Тебе говорю! — едко окрикнул стоящий в середине. Крепкого телосложения и, судя по ощущениям, — Вой. Вдруг он выбил трубку из рук, а кто-то из группы саданул сверху дорогим сапогом и разломал её.

По телу прошла дрожь ярости. Я попробовал успокоиться, и через силу улыбнулся дворянским сынкам.

— Ребят, давайте не будем ссорится? Я новенький, из простых. Могу чего-то не знать.

Слова дались тяжело.

На лице говорившего расползлась мерзкая улыбка. Я ощутил, как они расслабились — жертва сломлена.

Не знаю, что он хотел, занося ногу, — может предложить почистить, может просто поставить рядом, — но я кузнечиком выпрыгнул со скамьи, встав на спинку, словно канатоходец. С громким «Ха-а!», делаю мах ногой в прыжке, и противник получает удар в голову. Стоило ногам снова коснутся дощатой спинки, как с большим напряжением делаю прыжок вперёд.

Кувырок, и я стою позади растерянных ребят. Хотя один среагировал, и на месте, где я был полыхнуло пламя. Поздно!

Двоим справа досталось по воздушному жгуту. Маги не слабые, оклемаются быстро, но за это время я расправлюсь с оставшейся двойкой, что уже повернулась в мою сторону.

В прыжке наношу удар коленом в грудь. Далее размашистый, словно мельница, удар рукой сверху. Чуть-чуть магии, и парня крепко прибило к земле. Ощерившись в торжествующей улыбке, я делаю кувырок назад, с подкрутом. Оказавшись на ногах, тут же пробиваю двойку по корпусу. Противник потерялся, а я добавил локтем в челюсть.

С оставшимся можно расправиться и магией. Меня стегнула молния. От такой сложно уклониться, но нечто звериное за доли секунды дёрнуло прочь, и та только прошила плечо. Боль отозвалась в голове, а рука тут же отнялась.

— Тварь! — крикнул я, собирая всю силу в кулак.

Неожиданно мелькнуло что-то белое и противник, закатывая глаза, повалился.

— Зашибёшь же, — раздался знакомый голос. Я непонимающе уставился на вчерашнего старичка из школы рукопашного боя. Улыбаясь, тот смотрит на меня.

С трудом, но расслабил скобы воли, и энергия растеклась по телу. Даже дрожь пробрала.

— Нужно контролировать себя, молодой человек. Самоконтроль — это важный элемент боевого искусства.

— Он чуть не убил меня, — выдавил я, морщась от боли.

— Пусть даже так. Но вы в разных условиях. Ладно, пошли поговорим в другом месте. Здесь слишком много глаз и ушей.