Роберт Хайнлайн - Звездный десант

Мы уже провели несколько бросков с ним в качестве командира взвода и начали привыкать к отсутствию лейтенанта. Это все еще было тяжело, но ко всему привыкаешь. После назначения Джелала среди ребят пошли толки, что нужно бы нам назваться по имени начальника, как в прочих командах.

Джонсон, как старший, пошел и сказал об этом Джелли, а меня взял с собой ради моральной поддержки.

— Что? — буркнул Джелли.

— Серж… то есть лейтенант. Мы тут с ребятами подумали…

— О чем?

— Ну, ребята, значит, все обговорили и подумали… то есть сказали, что часть надо бы назвать: «Ягуары Джелли».

— Сказали, значит? И сколько ребят хотят носить это имя?

— Все, — просто сказал Джонсон.

— Вот как… Пятьдесят два согласны… я один против. Большинство — против!

Больше эту тему никто не поднимал. Вскоре мы подошли к Санктори. Я был рад оказаться здесь — псевдогравитация на корабле уже два дня была отключена. Пока главный механик возился с ней, мы вынуждены были болтаться в невесомости — что я ненавидел лютой ненавистью. Настоящего космонавта из меня никогда не выйдет. Земля под ногами куда лучше. Весь взвод получил десять дней на отдых и был расквартирован в казармах базы.

Я так никогда и не узнал ни координат Санктори, ни сложного номера его звезды. Лучший способ не проболтаться — ничего не знать. Местонахождение базы — вещь более чем совершенно секретная; это известно только капитану, офицерам-пилотам, ну и еще кому надо. И, я так понимаю, каждому из них дана гипноустановка совершить самоубийство, чтобы не быть взятым в плен. А мне всего этого лучше и не знать. Ведь даже если допустить возможность захвата лунных баз и самой Земли, то Федерация удержит за собой еще много таких планет, как Санктори, так что даже при таком несчастье еще нет нужды сдаваться.

Однако я могу сказать, какой он из себя — почти как Земля, только более заторможенный в развитии.

Просто недоразвит, как ребенок, который десять лет учится махать ручкой «до свидания», а уж делать из песка пирожки не научится никогда. Он похож на Землю так, как вообще могут две планеты походить одна на другую: тот же возраст, если верить планетологам, и звезда того же возраста и типа, что и Солнце, если верить астрофизикам. На нем полно всякой там флоры и фауны, и атмосфера подходящая, как на Земле, да и климат тоже. Здесь даже Луна есть такая же большая, как у Земли, и приливы такие же.

И со всеми этими прекрасными задатками Санктори с трудом сполз со старта. Условий для мутаций там абсолютно нет — уровень естественной радиации намного ниже земного. Типичные высокоразвитые формы растительной жизни здесь — громадные примитивные папоротники, а из животных — пранасекомые, не умеющие даже объединяться. Я не говорю о том, что сюда завезли мы — наш материальчик способен был разбить аборигенов наголову.

Раз здешний прогресс сдерживался нулевым уровнем радиации (почти нулевым), а поэтому условий для мутаций не было, санкторианские формы жизни просто не имели никаких шансов к развитию и конкуренции не выдерживали. Их генетический фонд сохранялся неизменным слишком долгое время, они не могли приспосабливаться — как если бы кого-то вынудили играть партию в бридж с одними и теми же картами целую вечность, без всякой надежды на успех.

Пока они конкурировали только друг с другом, все шло тихо — идиоты среди идиотов, что тут говорить. Но когда на планету попали соперники, привыкшие к высокой радиации и жесткой конкуренции, туземные виды тут же сошли с дистанции. В общем, все — в пределах школьной биологии… но один умник с исследовательской станции однажды навел меня на одну мысль.

А что же будет с людьми, колонизировавшими Санктори?

Не с проезжими, вроде меня, а с теми, кто родился и живет здесь и чьи потомки будут жить здесь, даже черт знает в каком поколении — что будет с этими потомками со временем? В общем, для отдельного человека отсутствие облучения вовсе не опасно — даже для здоровья полезней: всякие лейкемии и кое-какие формы рака здесь почти неизвестны. Кроме того, сейчас экономическая ситуация сложилась в их пользу: когда они засевают поле земной пшеницей, то даже с сорняками бороться не надо. Земная пшеница вытеснит здесь что угодно.

Но развиваться потомки этих колонистов не будут. Во всяком случае, дальше имеющегося уровня. Тот парень говорил, что они могут немного улучшить свою породу от других причин: свежая кровь, добавляемая иммигрантами, и естественная перетасовка собственных генотипов — но все равно это гораздо меньше, чем эволюционный потенциал Земли или другой обычной планеты. Так что же тогда будет? Может, они останутся на сегодняшнем уровне, пока остальное человечество уйдет далеко вперед, а они будут среди него живыми ископаемыми, будто питекантроп на космическом корабле?

Или они озаботятся благом потомков и сами начнут регулярно облучаться рентгеном, а может, и производить несколько ядерных взрывов каждый год, чтобы атмосфера выбрасывала радиоактивные осадки? (Для блага потомков примирившись с сиюминутной опасностью переоблучиться.)

Тот малый предсказывал, что никто не будет делать ничего. Он говорил, человек — существо слишком индивидуальное и эгоцентричное и не склонен шибко задумываться о том, что будет потом. Он говорил, что генетическое обеднение каких-то грядущих поколений из-за отсутствия радиации — такая штука, о которой большинство людей вообще не способно беспокоиться. И конечно, это произойдет в очень далеком будущем — эволюция даже на Земле работает очень медленно, так что развитие какого-либо нового вида — это вопрос многих, многих тысяч лет.

Не знаю. Да я, черт побери, в пятидесяти процентах случаев не знаю, как сам поступлю, откуда же мне знать, что станут делать абсолютно чужие мне колонисты? Но в одном я был уверен: Санктори когда-нибудь будет заселен полностью — или нами, или багами. А может, и кем еще. Это — настоящая Утопия, и, если учесть бедность этого края Галактики планетами, пригодными для обитания, Санктори не пропадет даром, взращивая примитивные формы жизни.

А пока что это — отличное место, во многих отношениях лучшее для проведения выходных, чем Земля. Во вторую очередь — здесь громадное количество штатских, больше миллиона, и все они — не самые плохие экземпляры своей породы. Они знают, что идет война. Больше половины работают на Базе или в военной промышленности, остальные производят пищу и продают ее флоту. Они, можно сказать, кровно заинтересованы в войне и, кроме этих причин, уважают форму и тех, кто носит ее. И никак иначе. Если МП входит в магазин, хозяин говорит ему «сэр» и действительно имеет в виду именно это, даже если собирается всучить ему какую-нибудь ерунду за бешеные деньги.