Ник Кайм - Заветы предательства

— Я лучший в своем легионе.

— Это еще ни о чем не говорит.

Люций повесил хлыст на пояс и вступил в дуэльный круг. Санахт поднял мечи: у одного оказался кристаллический клинок, охваченный ведьмовским огнем, другой был простым энергетическим оружием.

Люций повел плечами и взмахнул собственным мечом, разминая запястье. После Йидриса он несколько раз дрался с воинами своего легиона, но ни один бой не довел до убийства. Здесь же можно было не сдерживаться.

Он обошел Санахта по кругу, изучая его движения, оценивая досягаемость и работу ногами. Он видел силу, скорость, уверенность, граничившую с самонадеянностью. Даже забавно, как они были похожи.

— Можешь не сомневаться, я повергну те… — начал Санахт, но Люций атаковал, не дав воину Тысячи Сынов договорить.

Все его удары были отбиты с небрежной легкостью. Они отпрыгнули в разные стороны и опять начали кружить, оценивая друг друга и пытаясь спровоцировать очевидными выпадами и обманными движениями.

— У тебя талант, но я изучил все школы фехтования, существовавшие с времен, когда в Добрудже на Старой Земле высекли первые кремниевые мечи.

Они опять столкнулись со звоном клинков. Санахт был молниеносно быстр, его мечи двигались с идеальной согласованностью. Люций умел сражаться двумя мечами, но предпочитал сосредоточиваться на одном клинке, и теперь, когда мечи Санахта били и сверху, и снизу, ему приходилось прикладывать в два раза больше усилий, чтобы не подпустить их к себе.

— Твои мысли выдают тебя, — сказал Санахт, и Люций услышал в его голосе первый намек на веселье. — Ты страстно сражаешься, но я знаю, какой будет твоя следующая атака, еще до того, как ты ее проведешь.

— Ты всерьез пытаешься дать мне совет по технике?

Санахт уклонился от направленного в горло выпада.

— Я ученый в области боевых наук. Мой долг — собственным примером обучать других тому, что знаю сам.

— Спасибо, но мне твоя помощь не нужна.

— Как же ты ошибаешься.

Люций почувствовал жар гнева, но вместо того, чтобы взять его под контроль, он позволил чувству поглотить его. Разозленный мечник совершает ошибки, но сейчас ему нужна была эта злость. Он кинулся на противника, отбросив все мысли об обороне, нацелившись только на убийство. Он хотел разрубить на куски этого надменного нахала, выпотрошить его без пощады и изящества, предать его уродливой смерти.

Санахт отбивал атаки, молниеносно парируя и совершая ответные выпады, но Люций не давал ему передышки. Он оттеснил противника к краю дуэльного круга, наслаждаясь замешательством в его глазах.

Санахт, больше не способный различить эмоции Люция в трясине гнева, был вынужден прибегнуть к вызубренным им приемам древних мастеров.

Но они не могли ему помочь.

Люций подвел меч под окутанный энергией клинок, выбил его, оттолкнув руку в сторону, а затем пнул Санахта в пах и обрушил рукоять меча на лицо.

Санахт упал, откатился и выставил перед собой второй меч. Люций ударом отбросил его в сторону, а обратный взмах направил вниз, к горлу Санахта.

Однако серебряное лезвие остановилось в миллиметре от шеи, словно натолкнулось на камень. От столкновения по мечу прошла вибрация, отдавшаяся в руку. Второй рукой Люций ударил Санахта в челюсть.

— Колдовство? — сплюнул он. — Ты используешь для спасения своей жалкой шкуры колдовство?

— Он не использует… — раздалось позади Люция, — но я использую.

Люций развернулся, отводя меч от шеи Санахта.

На краю дуэльного круга стоял еще один воин в красной броне. За его плечами развевался плащ из тускло переливающихся темных перьев.

— А ты кто такой, чтобы спасать ему жизнь? — возмутился Люций.

— Я Азек Ариман, — ответил воин, — и Санахт мне скоро понадобится.

Я стою и жду, расслабленно держа в руке топор для поединков. Это не Дитя Кровопролития — то ревущее чудовище предназначено только для убийства. Схватка — не сангвис экстремис.

Оружие привязано к запястью цепью, в честь гладиаторов Деш'еа. Я видел их кости, бродил по месту их гибели. Я помог Ангрону обрушить возмездие на их убийц.

Мне никогда не доводилось встречаться с ними, однако их смерть поведала, чем мы становимся. Мы — рабы памяти о них.

— До третьей крови.

Как и я, Борок раздет по пояс. Его массивный мускулистый торс крест-накрест пересекают старые раны — шрамы поверх шрамов. Все они спереди, он ни разу не повернулся к врагу спиной. Он не трус.

— До первой.

Я вижу в его глазах разочарование, но он согласно кивает. Легион пролил довольно крови. Слишком многие умерли на аренах после преображения Ангрона, после его вознесения. По крайней мере таким словом это описал его брат Лоргар.

Как обычно, Ангрон изменился, и его сыновья сделали то же самое.

Стоящие кругом зрители шумят, они ревут, как животные. Им не терпится увидеть кровь. Этого требуют от всех нас Гвозди Мясника.

Они вдавливаются в мякоть мозга, перемалывая и терзая болевые рецепторы. Становится все хуже, они ощущаются даже в дремлющем состоянии, вкручиваются в мозг. Винты заворачиваются и Гвозди стучат.

Братские узы с товарищами из Пожирателей Миров не в силах вызвать у меня улыбки. Пища на вкус, словно пепел. Нет никакой радости кроме той, что обретается, когда убиваешь, вскрываешь артерии, рассекаешь плоть и забираешь черепа. Вот чего от меня хотят Гвозди.

На протяжении последних недель я сторонился братьев. Меня преследуют мрачные мысли. Я привык в одиночестве бродить по палубам «Завоевателя», бездумно шагая по коридорам, как будто после пройденных километров меня посетит некое внезапное озарение. Некое указание. Некая… надежда.

Я не намеревался приходить сюда этой ночью. Возможно, это Гвозди вели меня на арену. Но как только я услышал зовущий, словно пение сирены, звук сшибающихся клинков и оружия, врубающегося в плоть, то уже был не в силах свернуть прочь. Сегодня было невозможно устоять перед соблазном пусть даже секундного успокоения непрестанного трения в коре головного мозга.

Гвозди хотят, чтобы я снова сражался. Я не был здесь с тех пор, как посрамил Эреба. Трусость подлеца не дала мне совершить убийство, и Гвозди наказали меня за это.

Однако теперь я тут, и давление уже ослабло.

Борок занимает место напротив меня посреди круга. Он будет драться своим обычным оружием — парой длинных кривых клинков.

Мечи против топора. Такие бои никогда не затягиваются.

Я атакую. Это единственный известный мне путь. Моя скорость застает его врасплох, и схватка едва не заканчивается в первый же миг. Впрочем, он быстро приходит в себя. Мы оба пляшем под дудку Гвоздей, и это омерзительная мелодия. Мало кто в легионе теперь сражается изящно.